Петер Фёльдеш: Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)

И вот эти «простые» рабочие люди, которых он всегда любил, лежат в грязи… Он рассмеялся горько и на этот раз громко.

Новобранец, который лежал рядом с ним, тоже засмеялся. Смех перекинулся дальше, словно огонь по вязанке хвороста, и вот уже смеялось все отделение. Но раздался очередной взрыв — и хохот оборвался. Кто-то резко вскрикнул, застонал. Чуть приподняв голову, Тибор посмотрел в ту сторону, откуда раздался стон. Там сидел солдат, тупо уставившись на свою развороченную осколком руку. Он залетел сюда, несмотря на защитную земляную насыпь. Всем своим видом солдат, казалось, говорил: «Да, мне больно, очень больно, но этого не может быть, что я ранен: ведь мы же на учении». К раненому подполз фельдфебель и пригнул его к земле.

— Или мало тебе? Хочешь в грудь осколок?

— Мне бы назад… — неуверенно пробормотал солдат.

— Сейчас нельзя! Господин капитан рукой машут, дают знать, так твою так… Нельзя на фронте раненому сразу назад ползти. Разве уж если… Вот черт бы тебя побрал!

В разговор дерзко вмешался цыган Балог.

— Фронт — дело другое. Там у каждого перевязочный пакет! Зачем он но может вернуться? Пушка через четыре минуты бьет, он успеет. Пусть господни капитан телефонит на батарею и велит перестать! Или не видит, покалеченный есть?

Последние слова цыгана взбесили Тиру.

— Заткни, паскуда, хайло! Господин капитан приказали — значит, так надо. Не твоего ума дело.

Позади стрелковой цепи показались санитары. Они подползали к раненому, волоча за собою носилки. Видно, начальство решило воспользоваться случаем и потренировать санитаров.

Снова прогремел взрыв, и в ту же минуту одного из солдат сразило наповал… Тревожный ропот прокатился по цепи.

То ли наводчик уменьшил прицел, то ли еще по какой причине, но получился недолет, и снаряд врезался в гребень дамбы. Крупный осколок, словно косой, срезал голову солдату 1-го взвода. Осколками помельче были ранены еще трое.

Тем временем санитары успели кое-как перевязать первого раненого и уложили его на носилки. И надо сказать — во-время, потому что, услышав о гибели товарища, бедняга потерял сознание. У нескольких солдат от испуга началась рвота.

Фельдфебель, обливаясь потом, переползал от солдата к солдату и в бешенстве цедил сквозь зубы:

— Скоты! Уберите блевотину, пока господин капитан не заметили!

— Ауф! [2] Встать! (нем.). — прозвучала команда.

Солдаты вскочили и бросились было к убитому, но их остановил окрик:

— Стой! Команды «Разойдись!» не было!

Не удостоив раненых даже взглядом, Мацаши подошел к убитому и, вытянувшись, приложил руку к козырьку.

— Вот настоящий герой! Прикажу похоронить на лафете! — с деланной торжественностью произнес капитан.

По рядам новобранцев опять прокатился приглушенный ропот. Но капитан сделал вид, будто ничего не заметил, и, зажав под мышкой эфес шашки, быстро зашагал прочь.

Кое-кто тешил себя мыслью: капитан отправится к артиллеристам, чтобы привлечь к ответу виновных. А сержант Новак даже утверждал, что Мацаши вызовет на дуэль артиллерийского офицера.

Санитары пронесли на носилках очнувшегося уже раненого. Не скрывая своей радости, он помахал рукой товарищам:

— Постарайтесь уцелеть, братцы! Кажется, мне повезло! Месяца на два — в лазарет, а там, глядишь, отпуск дадут…

Сержант Новак, один из «вояк-энтузиастов», так солдаты иронически называли добровольцев, смачно выругался:

— У… филон! Прохиндей!

Возвещая конец учений, протрубил горн.

— Ну, капрал-вольноопределяющийся, по нутру пришлись учения? — спросил Тибора Андраш Тира, когда взвод возвращался в расположение части.

Тибор взглянул в грязное, потное лицо фельдфебеля и твердо ответил:

— Совсем не по нутру.

Андраш Тира наклонил голову.

— Мне тоже… — и добавил, пытаясь изобразить на лице улыбку: — Зато, глядя на вас, я натешился. Ползаете на брюхе вместо с нами! Не устраивает, значит, вас офицерское звание?

— Нет.

— Отчего же?

Тибор пожал плечами.

— Не надо было умничать в офицерской школе, — угрюмо продолжал Тира. — Докритиковались — вылетели! Теперь узнаете, почем фунт солдатского лиха…

Тибор бросил удивленный взгляд на бывалого фельдфебеля.

— Не мог иначе, — негромко сказал он. — Офицерское звание мне ни к чему, как и война вообще. Вести людей в пекло? Нет уж, увольте!

— Вы в самом деле работали в газете «Непсава»?

— Да.

— Социалист… — Фельдфебель задумчиво смотрел перед собой. — Я надеялся, что к рождеству все кончится и не придется идти на фронт. Значит, вы социалист и…