Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

А театральная Москва в это время стремилась увидеть ди­пломный спектакль студентов по пьесе Б.Брехта «Добрый человек из Сезуана», который поставил преподаватель училища Юрий Лю­бимов на сцене Училища им. Щукина. Работа над пьесой началась на третьем курсе, и когда был готов первый акт, его показали на ка­федре. Кому-то вольная по форме, озорная интерпретация Брехта показалась трюкачеством, издевательством над вахтанговскими тра­дициями, и «антинародный и формалистический» спектакль про­бовали закрыть.

В архиве Любимова сохранилось официальное предупрежде­ние ректора училища профессора Б.Захавы: «В поставленном Вами спектакле «Добрый человек из Сезуана» в его первоначальном виде были, наряду с положительными его сторонами, отмечены серьез­ные недостатки. Наиболее существенным из них было наличие в спектакле моментов, послуживших поводом для демонстраций в зрительном зале со стороны той части, которая находит удоволь­ствие в позиции политического скептицизма и фрондерства. ...Ни­какие двусмысленности, призванные возбуждать ассоциации с на­шей советской действительностью, в этом спектакле совершенно не­уместны.

Под моим давлением Вы внесли в спектакль поправки, направ­ленные на устранение указанного недостатка. Однако мое указание на необходимость изъять из спектакля песенку «О власти и наро­де», по непонятной для меня причине, встретило с Вашей стороны упорное сопротивление. Считаю, что внесенные в эту песенку до­полнительные строки не изменяют существа дела. Поэтому вынуж­ден, пользуясь правами ректора, категорически потребовать от Вас изъятия из спектакля этой песенки. Примите это как официальное мое распоряжение».

«Песенка о власти и народе» была на стихи Б.Брехта в перево­де Е.Эткинда, но какое-то время автором текста будут считать Вы­соцкого. Ректор страховался не зря — песенка была даже совсем не безобидной:

Власть исходит от народа,

Но куда она приходит

И откуда происходит,

До чего ж она доходит?

Что за митинг? Живо слазьте!

Кто-то спрашивает что-то,

Задает вопросы кто-то,

Почему-то, отчего-то.

Тут, конечно, дали власти

Очередь из пулемета.

И тогда свалился кто-то,

Как-то сразу отчего-то

Повалился наземь кто-то.

Власти ходят по дороге...

Кто лежит там на дороге?

Кто-то протянултут ноги.

Труп какой-то на дороге.

«Э! да это ведь народ!..»

Для Любимова предупреждение Захавы было первым в огром­ном потоке подобных документов на протяжении всей его режис­серской деятельности. Но Любимов продолжает работать и вместе со студентами делает заявку на театр улицы, на народное представ­ление.

Брехт назвал пьесу притчей. В ней рассказывается, что на Зем­лю спустились боги с целью найти доброго человека в нынешнем жестоком и безразличном к человеку мире. Таковой оказалась де­вушка Шен Те, за что и была вознаграждена. Разбогатев, она, по доброте своей, старается помогать обездоленным. Эта благотвори­тельность кончается тупиком — пользующиеся ее добротой окру­жающие только бездумно расходуют средства и требуют новых по­даяний. И тогда Шен Те превращается в человека вовсе не доброго: переодевается и становится жестким, безжалостным, беспощадным, деловым и решительным. Он тут же приструнивает окружающих, заставляет их умолкнуть и работать не разгибая спины, а не рас­считывать на благодеяния

Зрителей покоряла также условность спектакля, чужеродная канонам советской драматургии. Спектакль игрался почти без де­кораций. Единственной реальностью на сцене была открытая теат­ральная игра актеров. Актеры не старались уверить, что на сцене реальный Сезуан. И не делали вид, что зрительного зала нет, напро­тив — постоянно обращались к нему. Даже между собой общались «через зал», глядя зрителю в глаза. Потом Любимов будет разъяс­нять, что специально ломал традиции и сделал спектакль не на чет­вертом курсе, как обычно, а на третьем, «чтобы студенты могли на зрителе почувствовать, что такое настоящая связь со зрительным залом». Диалог со зрителем станет одним из определяющих худо­жественных принципов театра Любимова. Как говорил сам режис­сер, «...Театр разговаривает со зрителем, как с живым соучастником спектакля».

Спектакль был насыщен танцами, элементами пантомимы, дек­ламацией и песенными эпизодами под аккордеон и гитарный пере­бор — Любимов привлек в постановку двух музыкально одаренных щукинских первокурсников Бориса Хмельницкого и Анатолия Ва­сильева. «Уличные певцы» то и дело появлялись на авансцене, ис­полняли зонги Брехта.