Юрий Борев - Луначарский

Кончались 1960-е, начинались 1970-е годы. Мой сын Владимир, узнав о моем интересе к личности Луначарского, высказал свое мнение, которое оказалось весьма неожиданным.

— На психологическом факультете МГУ читал лекции Лев Гумилев, этнограф. Очень оригинальная у него концепция.

— И что же, эта концепция как-то пересекается с идеями Луначарского?

— Нет, никак не пересекается. Однако позволяет классифицировать тип того исторического этноса, к которому Луначарский принадлежал, и тип его личности.

— Каково же основание этой классификации?

— Время. Отношение к нему. Есть четыре типа этноса и, соответственно, четыре типа деятелей. Первый тип этноса и тип деятеля ориентированы на прошлое, на традицию, на культуру. Суть деятельности состоит в культурном накоплении, в приращении к культуре еще одной ценности, еще одной книги, открытия, картины и так далее.

— Луначарский относился к этому типу?

— Нет, или в самой незначительной степени — периферией своей деятельности. Луначарский не кабинетный ученый, и потому он, даже создавая свои литературные и научные произведения, имеет в виду не приращение культуры, а актуальные задачи настоящего момента и будущее. Второй тип деятельности ориентирован на настоящее. При этом культурные ценности не столько приращиваются, сколько «расходуются», «пускаются в дело», в обращение. Отчасти Луначарский был человеком, который жил настоящим, но в еще большей степени — будущим. Третий тип деятеля ориентирован именно на будущее.

— Это же хорошо, ориентироваться на будущее! Значит, Луначарский очень ценный тип исторического деятеля!

— Гумилев, характеризуя этот тип этноса и его деятелей, приводит пример средневекового Китая эпохи борьбы даосизма и конфуцианства. Этнос той эпохи жил будущим и боролся за него. Если в начале этого периода в Китае насчитывалось пятьдесят миллионов жителей, то в конце борьбы за будущее их было лишь семь с половиной миллионов.

— Получается, что общество, которое борется за будущее, — плохое и деятель революционного типа — лишь разрушитель и изничтожитель.

— Нет. Люди твоего поколения склонны к моральным оценкам истории, однако это антиисторично: утверждать, что такой-то период истории — плох, такой-то хорош. Так, например, все Средневековье моралистами было названо черным и рассматривалось как глухая ночь истории, а Бахтин показал, например, что при всех сложностях Средневековья человек той эпохи четверть жизни жил на карнавале: карнавал длился в общей сложности три месяца в году.

— Ну, хорошо. Закончи свою мысль.

— Четвертый тип этноса: жизнь вне времени. Человек этого типа, как Пастернак, может проснуться и воскликнуть: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» Это деятельность, направленная на человечество в целом… Истории нужны все четыре типа деятельности. Если бы не было деятелей, ориентированных на прошлое, не развивалась бы культура, не углублялась бы традиция. Если бы не было ориентации на настоящее, актуальность страдала бы и люди не вкушали бы плода своей истории — культуры. Если бы не было деятельности, ориентированной на будущее, то не было бы и движения истории, социального прогресса, преобразований. Если бы не существовало деятелей вне времени, то в деятельности не представлены были бы общечеловеческие, общеисторические интересы…

— Значит, Луначарский — деятель, ориентированный на настоящее и главным образом на будущее…

— Как всякий революционер…

— И в этом его соответствие революционной эпохе конца девятнадцатого — первой трети двадцатого века. Историческая же значимость деятеля определяется не только масштабами его личности, но и особенно степенью соответствия его деятельности потребностям эпохи.

Луначарский после Октября был организатором строительства социалистической культуры. Он ценил отечественное и мировое художественное наследие классиков, хотя и допускал некоторые ошибки в оценках художественных тенденций развития искусства, в оценках Пролеткульта, в художественных суждениях, в частности при осуществлении плана монументальной пропаганды. В сферу активной деятельности Анатолия Васильевича органично входит его работа как историка литературы и критика литературного, театрального, музыкального. Он пишет значимые для развития советской культуры работы о русской и западноевропейской классике, поддерживает многие произведения советских писателей.

Луначарский выступает как эстетик и теоретик литературы и искусства. Его эстетические концепции, опиравшиеся в дооктябрьский период творчества на позитивизм, позже опираются на идеи марксизма. Он пишет книги «Классовая борьба в искусстве» (1929), «Ленин и литературоведение» (1932). Порой, к сожалению, он впадает в вульгарный социологизм, однако все же ориентация на особую ценность реализма, на отечественную и мировую классику спасает его от примитивизма в теоретических постулатах и часто от дурновкусия в художественно-эстетических суждениях.