Полина Жеребцова: Доклад о военных преступлениях на территории Чеченской республики 1994-2004 г.г.

«7 марта 1998 год. Баба Тоня боится оставлять квартиру без кого-то. Ведь зайдут и захватят! Если стучат в дверь (а стучали, и не раз), я по-чеченски спрашиваю:

— Хъо мил ву?* (Кто там?*) Бандиты уходят. Думают, что эту квартиру уже захватили».

Если внимательно прочитать мой детский дневник, который ни одно российское издательство на 2013 год так и не рискнуло опубликовать, то становится понятно, что в 1995 году эти преследования робко зарождались как следствие развязанных преступных военных действий господина Ельцина:

«4 декабря 1995 год. Кричали на весь двор:

— Русские сволочи! Твари! Зарежем!

А мама сказала:

— Хрен вам, а не русская квартира! Подлые гады, не троньте Валю!

Другие соседи говорили маме, чтобы она тетю Валю не защищала. Маму все любят. Зовут ее „Лейла“. Но мама сказала, что не уступит».

«2 сентября 1997 года. Словно в награду за все, мне пришло письмо. Тетя Валя и Аленка живы! Они уехали с дядей Сашей на какой-то русский хутор. Есть речка и маленький дом! Как я за них рада! Слава Богу! Им помогли чеченцы. За это тетя Валя отдала им свою трехкомнатную квартиру, а они бандитов прогнали. Тех чеченцев, что были с автоматами. У этих, добрых чеченцев, были пулеметы».

Геноцид имеет разные направления, он извивается как змеи на голове Медузы-Горгоны. Агрессию против мирного населения проявила власть, а потом, заглушая шум жутких по масштабам кровавых рек причудливыми хитросплетениями, она стала стравливать живущие на территории Чеченской Республики народы. Помня древний закон подлецов: разделяй и властвуй, власти РФ при помощи нескольких честолюбивых идиотов-националистов в местной трясине отправили на тот свет десятки тысяч людей.

«16 ноября 1996 года. Убили стариков-армян. Повесили. Кто-то из-за квартиры это сделал. Убили русскую семью: папу, маму и троих детей на остановке „Автотрест“.

Зарезали даже малыша в кроватке. Я думала: как так можно? Наверное, это очень плохие люди пришли, и всех убивают. Почему мы не можем уехать? Мама говорит: некуда — близких родственников нет, жилья нигде больше нет, тут квартиру не купят, идти некуда. Что же делать? В школе издеваются и обзывают каждый день».

Вероятнее всего вы бы хотели спросить у меня: как мы выжили? И я объясню, вернее, объяснит документальное свидетельство, так и не опубликованное в России:

«4 декабря 1995 года. Лейлой маму впервые назвал мой отчим Руслан. Он — чеченец, мамин друг сердца. Мама его спасла. На рынке. Там приехали БТРы и всех людей хватали. Потом людей пытают и убивают. Везут в такое место — называется „фильтрационный лагерь“ — и там убивают. Руслан весной продавал запчасти от машин. Всех в его ряду на рынке схватили: и парней и дедушек. Мама дала Руслану пустую бутылку для воды и стала кричать:

— Сердцем плохо!!! Воды! Воды!

Солдатам сказала, что Руслан — ее сосед, и ей воды принесет и лекарства. И его отпустили. Он ушел. А всех, кого забрали, больше никто не видел».

В школе было труднее: там знали фамилию и выжить практически не было шансов. Помогали друзья.

«23 декабря 1997 года, вторник 12:00 дня. В школе было два урока. Я, Заира, Сета, Тина и Зуля играли в догонялки и жмурки. Было весело. Мы так смеялись!.. Когда замерзли на улице, пошли в класс. Отопления нет, но в здании не так холодно. Мы стали играть на классной доске в крестики-нолики. Когда вошли, забыли изнутри запереть класс на швабру. Мы всегда так делаем обычно, потому что опасно — может кто-нибудь ворваться и пострелять.

И тут вломились парни из 11-го и 10-го классов. И давай орать по-чеченски, что другие из их класса сказали им, что меня зовут „Касси“, и что со мной „все можно“, потому что я — русская. Намерения утащить меня на чердак у них были самые серьезные, а учителей по близости — ни одного. Да разве кто вступится? Но меня выручили мои девчонки! Заира, Тина и Зуля стали стеной и сказали:

— Вы ошибаетесь! Она не русская! Ее зовут Фатима. Ее отец — чеченец. Она — чеченка! Касси — это другая девочка. У нее тоже русская мама, а папа — ингуш. Не трогайте их!

Парни по-чеченски стали спорить, но фраза, что у меня отец — чеченец, их испугала.

Девочки были готовы защищать меня до конца. Тина схватила железный совок, Зуля деревянный стул, а Сета в большом платке — швабру. Тогда парни поняли, что у них ничего не выйдет, и ушли. Мы поскорее заперли класс. Руки дрожали от страха, и не только у меня.