Варлен Стронгин: Михаил Булгаков. Морфий. Женщины. Любовь

– Ничего другого нет? – спрашивает мама у встречающего семью работника местной Казенной палаты. – Хотя бы тарантаса? Или пролетки?

– Зима-с сейчас! Снег по колено-с! Мороз! – улыбается работник. – Только на возке и проедешь в наших условиях-с!

Возок скрипит, подпрыгивает на снежных ухабах, Тася держит отца за руку, и их обоих мотает из стороны в сторону.

– Куда поедем-с? – интересуется работник. – Прямо в Казенную палату изволите-с?

Николай Николаевич кивает, но, увидев свое будущее учреждение, суровеет.

– Это не Казенная палата, а сарай! – гневно замечает он. – Есть ли поблизости какая-нибудь приличная гостиница?

– А как же-с?! – вновь расплывается в улыбке сопровождающий. – Прекрасная гостиница господина Зайцева. Трогай! – обращается он к вознице.

Тот резко трогает с места лошадей, и возок, проскользив по накатанной улице, кренится налево. На возке вскрикивает от страха Евгения Викторовна. Тане и Женьке тоже страшновато, но эту необычную поездку они принимают за развлечение.

Гостиница оказалась грязной, с маленькими номерами. Гостей вышел встречать сам господин Зайцев – мужичок в тулупе, с большими усищами и курносым носом на глуповатом лице.

– Да, типаж… – тихо говорит Николай Николаевич. – Но больше жить пока негде.

Евгения Викторовна еще больше распаляется, когда узнает, что в гостинице нет воды, ее приносят.

– Откуда? – интересуется она.

– Из Иртыша – реки-с! – объясняет работник палаты. – Чистейшая вода-с, Николай Николаевич. А мы вам комнаты подмели в палате. Думали, вы жить там изволите.

– Будем строить новую Казенную палату! – говорит Николай Николаевич.

Работник широко открывает глаза:

– А с этой что делать будем-с?

– Сносить, – уверенно произносит Николай Николаевич.

– Ну и в дыру мы угодили! – не стесняясь работника, восклицает Евгения Викторовна.

– А мы здесь живем-с! – смущенно улыбается работник и разводит руками.

– Успокойся, Евгения! – обращается к жене Николай Николаевич. – Мы знали, куда едем. Здесь я смогу проявить себя как нигде больше.

– А у нас есть хорошие и большие особняки! – не унимается работник, обиженный за родной город. – Особенно поближе к набережной.

– Спасибо, милейший, – смягчается отец. – А у вас хорошие строители есть?

– А как же-с! Самому губернатору дом строили! На Аннинской улице. Названа в честь его дочери. Хорошая нежная девушка, любила гулять по этой улице. Сейчас заканчивает в Петербурге учебу-с!

Таня быстро освоилась в небольшом городке. Бродила возле красивой усадьбы, не ведая, что через некоторое время она станет исторической – здесь чехи задержат адмирала Колчака и передадут его новой власти, которая незамедлительно, после формального суда, расстреляет этого замечательного ученого и флотоводца – гордость России. И уже на склоне лет Татьяна Николаевна познакомится на черноморском пляже с красивой девушкой, узнает, что та родом из Омска, выступает в эстрадной программе «На эстраде – омичи», разговорится с нею, выяснит, что зовут ее Любовью Полищук, что она теперь живет в Москве, мечтает уйти с эстрады в театр, хотя заработки в театрах мизерные, но работа сложная и интересная, и самое для себя любопытное выяснит, что отец Любы до сих пор работает в Омске маляром, что он потомственный рабочий, дед и прадед его тоже малярничали.

– А Казенную палату не они строили? – поинтересуется Татьяна Николаевна.

– Это что такое? – наморщит лоб Люба. – Не знаю. Вот посмотрите журнал мод из Японии. На обложке – я. Узнаете?

– Еще бы! Вы очень красивая девушка! – похвалит ее Татьяна Николаевна, но вернется к воспоминаниям об Омске: – Я там жила в те годы, когда была моложе вас. Не все, но Казенная палата должна сохраниться, строилась на века. Неужели не помните красивое здание на площади?

– Слева от обкома? – спросит Люба. – С резными наличниками?

– С резными, – подтвердит Татьяна Николаевна.

– Так сразу бы и сказали, – улыбается Люба. – Это здание мой дедушка строил, пусть земля ему будет пухом! А отец с матерью, слава богу, живы. Отец крепкий. Еще работает. А вы кто по профессии будете? Похожи на учительницу!

– Вы почти угадали, – скажет Татьяна Николаевна, – я работала в реальном училище классной дамой.

– До революции, что ли? – спросит Люба.

– До нее, – кивнет Татьяна Николаевна. – Мне уже знаете сколько?

– Душа у вас молодая. Глаза живые, блестят, значит, молодая. Сейчас таких профессий нет. Слова-то какие: «дама», к тому же еще «классная». Обалдеть можно! Я люблю Омск, при пятнадцати градусах мороза хожу без шапки. Не мерзну. Но искусство у нас еще развито слабо. До московского – далеко. Я на многое пошла, но в Москве осталась и найду свое место, пробьюсь! Такая теплынь, как тут, для Омска в дефиците. Я здесь научилась плавать!