Андрей Волос - Возвращение в Панджруд

Он сделал знак.

Шейзар встряхнул торбу — и голова Большого сипах-салара, тараща мертвые глаза и крутя бородой, беззвучно прокатилась к колонне.

Замерла, уперевшись мертвым взглядом в смеющиеся очи женщины-птицы.

Понурившись, Назр сошел с возвышения и опустился на молитвенный коврик.

Балами прошептал что-то Нуху.

Встрепенувшись, Нух нерешительно подошел. Зачем-то потрогал сиденье ладонью.

Осторожно сел на место отца.

Поерзал, как будто проверяя пухлым задом надежность трона.

И вдруг расплылся в счастливой улыбке.

Джафар недоверчиво сощурился.

— Эмир Назр позволил наложить на себя оковы?

Шейзар пожал плечами.

— Говорю же: они при мне об этом договаривались. Назр сам настаивал. Дескать, для полной верности. Пусть, мол, когда военачальники принесут свои клятвы, молодой эмир прикажет заковать его. Отца своего провинившегося. И отправить в Кухандиз... как бы в наказание за проступки.

— Ну?

— Ну так и вышло... Поклялись. Как побитые собаки... Все грехи на Большого сипах-салара повесили. Чем плохо? Про него что ни скажи, уже не возразит. Он один виноват. Бунтовщик этакий. А мы все верные... Фарид хотел нас с пути истинного сбить, да не получилось. Фарид был плохой, а мы твои верные рабы, беспрекословно повинуемся твоему приказу. На том и поладили... Балами Нуху все что-то нашептывал. А тот говорил. Мол, недоразумения разрешились. Что произошло — то произошло, забудем дурное. Вы, конечно, оступились... но вы преследовали хорошую цель. Так получилось, что в итоге я осуществил ваше желание. Это воля Аллаха, поэтому живите в свое удовольствие, но повинуйтесь моим приказам. И все будет хорошо... А чтобы доказать вам чистоту намерений, провинившегося отца я посажу под замок. На время. Пусть подумает о своих черных делах. А потом, дескать, в хадж его отправлю — грехи замаливать... Увели его.

— С ума сойти, — сказал Джафар, качая головой.

— А когда в пиршественные покой двинулись, уже подоспел этот хорек. Расцеловались...

— Гурган? — уточнил Джафар.

— Ну да... Рядом сел. Нух на него как на мать родную смотрит... ну, ты знаешь.

— Знаю.

— Хвать-похвать — Балами сразу не у дел оказался. Нух его и слушать не желает. Теперь Гурган на ухо бормочет, а эмир Нух за ним повторяет. Мол, ешьте-пейте спокойно. Это все, мол, Фарид-мукомол приготовил для вас, но приготовил на мои деньги. На мои средства. Он, мол, и посуду из царской сокровищницы брал. Так что не обинуйтесь. Раньше, говорит, вы намеревались выпить по три чаши мусаласа и расхватать все, что было приготовлено для собрания. Я не Фарид-мукомол какой-нибудь, а ваш законный эмир. Я не приказываю хватать мое имущество, но дарю его вам.

Возьмите и разделите между собой поровну...

Шейзар помолчал, как будто припоминая подробности.

— Взяли, сложили все в мешки, поставили печать, вручили доверенному. Гурган говорит... ну то есть Нух говорит... Дескать, Большой сипах-салар Фарид-мукомол задумал злое. И нашел себе возмездие. Мой отец сбился с правого пути — и тоже нашел себе возмездие. Я, дескать, знаю, что вы условились после пиршества отправиться на священную войну против неверных тюрков. В сторону Баласагуна. Но я вам так скажу. Совсем не нужно ехать в сторону Баласагуна, чтобы встретить неверных. Их можно увидеть и гораздо ближе — стоит вам лишь выйти за порог. Священная воина стоит у самых дверей вашего дома. Так не будем тратить времени, займемся этой праведной войной!

— О Господи...

— Где бы ни прятались еретики, перебейте всех! Всех карматов-батинитов, батинитов-маздакитов! Хоть в Мавераннахре найдете, хоть в Хорасане. Начнем же с Бухары! А имущество забирайте себе. Все их достояние — ваше.

— Не может быть, — пробормотал Джафар. — Вера верой, но ведь из-за имущества на любого покажут, разве непонятно? Да и кто старые обиды помнит — разве тот сможет удержаться, чтобы обидчика в придуманных грехах не изобличить?.. Нет, не мог эмир такого сказать! Это безумие! Это всех нас погубит!

— Брат, я тебе говорю то, что своими ушами слышал... Назр бы не сказал такого, согласен... а Нух говорит. Гурган бормочет на ухо, а он повторяет во весь голос... И щедрость проявил к верным подданным.

Дескать, видите, как я милостив к вам. Все, что было здесь золотого и серебряного, я уже отдал. Завтра, говорит, раздам еще половину казнохранилища. Хочу этой щедростью очистить свое имущество. Ибо отец мой замарал его верой еретиков... Все, что я буду давать вам, — это чистое, осененное истинной верой. А что достояние еретиков — то достойно лишь разграбления. Так не будем терять времени. Допивайте, доедайте, сядем на горячих коней, обнажим верные мечи и поедем вершить Божий суд!