Елизавета Мукасей - «Зефир» и «Эльза». Разведчики-нелегалы

Мама моя, из троих работников кухни, была любимой поварихой. Она завоевала авторитет у ребят, так как по воскресеньям делала для детей вкусные, душистые, мягкие пироги — с мясом, с картошкой, с капустой. А баклажанная икра, бесспорно, была у нее вкуснее, чем у других поварих.

Наша школа-интернат выпускала учеников с нужными обществу деловыми качествами. В девятом классе учителя определяли способности учеников и направляли в свой же техникум. Лубенцов создал два техникума: агрономический и педагогический. Окончив три года этого техникума, студенты оставались при этой же школе агрономами или педагогами.

Талантливых ребят школа направляла в университеты и институты. Например, Миша Лобашов, окончив интернат, был послан школой и Наркомпросом на учебу в Ленинградский университет и, окончив его, остался в аспирантуре, получив степень доктора биологических наук, написал несколько книг по генетике. Миша Лобашов стал большим ученым мирового масштаба (он был старше меня на 5 лет), и когда я окончила школу с отличием («трудолюбие и добросовестность»), то Миша уже был в аспирантуре и являлся членом приемной комиссии в университете. Он был беспризорником, и в интернат его привезли насильно, с ножом в кармане, которым он вырезал куски каракуля у дам в шубах, выменивал добычу на хлеб, чтобы «пошамать», Впоследствии, когда он работал в университете, его биографией заинтересовались многие литераторы. Например, Валентин Каверин пишет в «Двух капитанах» о Мише как прообразе одного из капитанов.

Миша Лобашов старался привлечь интернатских ребят в университет. И ему удалось помочь поступить многим, среди них: Роберт Нусберг (из немцев), Моночка Игорова, Тимур Абубакиров, Нина Чинкова, Володя и Зина Кондратьевы и я.

Чтобы рассказать про университет, мне необходимо отступить и рассказать о периоде от окончания школы до университета. И другое — что делалось в моей семье. Мама день и ночь работала в интернате, ей дали еще работу в бельевой, где она штопала, шила белье детям. Папа совсем захворал, болел желудок и больше всего ноги, стал плохо ходить, но придумал себе работу: делал дома вешалки из дерева для одежды. Мария их продавала.

К этому времени появился в доме муж Марии (правда, незаконный). Это был красивый блондин-поляк с голубыми глазами, среднего роста, звали его Николай Кристаллович. Из польской семьи, по профессии электрик. Он же был и отцом Юрика. Когда их маленькому сыну исполнился год, Николая послали на работу в Таджикистан, Душанбе, а оттуда — в небольшое таджикское село Шахризабс. Уехали Николай, Мария и Юрик в полном здравии. Через несколько месяцев мы получили от Марии телеграмму, что она вновь заболела малярией, Николай запил, ребенок без присмотра.

Я была в это время уже в седьмом классе и на каникулы впервые в жизни поехала по железной дороге в Шахризабс. Семья Марии жила в захудалой мазанке, Николай валялся пьяный. Когда я спросила, где же Мария и Юрик, он ответил: «Они оба в больнице, у обоих малярия». Николай протрезвел, принес мне лепешку с виноградом, сказал: «Живи здесь», а сам куда-то скрылся. Рядом жила семья таджиков, в которой мать была активисткой, работала в Ликбезе и в Женотделе. Она заинтересовалась мной и посоветовала привлечь Николая к ответственности, дала мне координаты больницы, где лежали Мария и Юрик.

Николая я искать не стала, а больницу нашла, она была очень далеко от Шахризабса, надо было пройти большую песчаную степь. Проходя степь, я встречала всяких степных пресмыкающихся: варанов, ящериц, змей, — но я гордо, не страшась, с мурашками по коже, шла вперед, неся в корзине питание Марии и Юрику.

Нашла я и палату, где лежала Мария. Она меня встретила в слезах, с температурой под сорок. Совсем больная, она просила меня, чтобы я пошла в детское отделение и нашла Юрика. Медсестра-таджичка показала мне Юрика. Мальчик был таким худым, что узнать его было трудно. Медсестра сказала, что он умирает, и я понесла его к Марии проститься. Описать эту встречу больной матери с умирающим ребенком мне трудно, даже сейчас я пишу в слезах. Огорченная, я пошла ночевать в халупу Марии.

Наутро рано пришел Николай и сказал, что Юрик умер, и просил меня принести его сюда, а он пойдет на базар и купит гробик. Так не стало Юрика, которому едва исполнился год и семь месяцев — он был прекрасный, красивый, здоровый мальчик…

В больнице меня проводили в морг. Юрика я узнала сразу. Он был голый. Завернула его тельце в простынку и, как полено, понесла через степь домой.