Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

— Хорошо, прокрутите пленку обратно.

Девушка в Лондонском архиве нажала на кнопку, и фигурки вновь замелькали на экране.

— Теперь включите оба проектора.

Две пленки стали проецироваться рядом: одна зернистая и поцарапанная, вторая красочная. На одной Борман был на нацистском собрании, а другая запечатлела немецкого фермера на берегу притока Амазонки. У обеих фигур обнаруживалось явное сходство жестов. Прокручивая пленки одну рядом с другой, можно было синхронизировать движения пухлого мужчины сорока с небольшим лет и старого крестьянина семидесяти двух лет. Странно!

«Вы напали на след», — сказал Норман Кларк, иностранный управляющий крупного лондонского агентства новостных фильмов «Визньюз». Он был редактором Стивенсона в либеральной «Хронике новостей». Они стояли в помещении, где агентство хранило миллионы метров военных пленок. Кларк подошел к режиссеру, боровшемуся еще с одной коробкой с тридцатипятимиллиметровой пленкой. На то, чтобы просмотреть эту пленку, найденную после окончания войны в укрытии в Баварских Альпах, должны были уйти долгие часы. В 1972 году эти пленки таинственным образом обнаружились в «швейцарских пещерах» в результате соглашения между американскими компаниями признать авторские права. Британцы же до сих пор отказывались удовлетворить финансовые претензии поставщиков.

Над собравшимися в хранилище стояла безмятежная тишина, во дворах частных домов цвели розы.

Борман мелькал на пленках то тут, то там, но появлялся лишь на несколько секунд, и оказалось очень трудно опознать его наверняка. Была видна лишь немного сутулая фигура с плоским чемоданом и неизменной улыбкой на лице. И всегда за спиной Бормана находился один и тот же щеголеватый человечек в серой куртке и черных бриджах — шеф гестапо Мюллер. В этой толпе он выглядел неожиданно привлекательно.

…На переднем сиденье гитлеровского «Мерседеса» расположились два человека, ехавшие в альпийскую крепость, где впоследствии исчезло столько нацистских лидеров. Неровная, в выбоинах дорога бежала вверх между скал… Теперь эти двое стояли перед большими бронзовыми воротами. По всей видимости, фильм снимали, чтобы запечатлеть вход в убежище Гитлера. Длинный туннель врезался в склон горы. На его дальнем конце обитый медью лифт поднял Бормана, Мюллера и оператора на несколько сотен метров, доставив их в дом рейхсканцлера.

В послевоенных исследованиях впечатляющий вход в Орлиное гнездо сравнивали с возвращением в материнское чрево. Вершина вертикальной шахты открывалась в грандиозную галерею римских колонн. В золотистом свечении альпийских сумерек круглый зал с окнами по всему периметру создавал впечатление парения.

Борман наблюдал за строительством Орлиного гнезда. Он начал обносить территорию колючей проволокой, сооружать бункера и блокгаузы. Стремился ли он сознательно воплотить сексуальные фантазии Гитлера? Вряд ли. Просто он и здесь инстинктивно чувствовал, как надо манипулировать другими.

Фильму, который просматривали на этот раз в Лондоне, было тридцать Лет. В то время когда он снимался, Борману уже принадлежала реальная власть. Гесса устранили. На обеде в берлинском ресторане один из гостей впоследствии вспоминал: «Мы как-то говорили о мрачном настроении Гитлера. Борман сказал ему: «На Вас лежит огромное бремя забот, и успешный исход великой кампании зависит только от Вас. Провидение избрало вас в качестве своего инструмента для определения будущего всего мира. Вам известна ваша задача до мельчайших подробностей. Я уверен, мой фюрер, Вы все тщательно продумали. Ваша миссия будет успешной!»» На рассвете следующего дня, 22 июня 1941 года, три миллиона немецких солдат двинулись на восток — к Москве и Кавказу.

Человеком, описавшим тот эпизод, когда Борман выразил фюреру свое полное одобрение, был генерал-лейтенант Вальтер Шелленберг, в прошлом звезда германской внешней разведки. Спустя два месяца между Борманом и одной из его жертв развернулась борьба, казавшаяся Шелленбергу более важной, чем страшные битвы, предвещавшие поражение на Востоке.

Новым соперником Бормана стал Генрих Гиммлер, чья империя СС функционировала как государство в государстве, подчиняясь своим собственным законам. Для борьбы Борман искал себе союзника в эсэсовском аппарате и нашел его в лице нелепого Эрнста Кальтенбруннера. Даже Гиммлер признавался, что испытывал страх перед австрийским великаном, когда-то ходившим в школу вместе с Адольфом Эйхманом и «прирученным» в Австрии Отто Скорцени. Борман поддерживал Кальтенбруннера еще до войны. Гиммлер навестил его в 1938 году, чтобы взять его на поруки. Эрнст тогда увяз в долгах из-за любви к спиртному и проституткам. Ханжеская лекция главы СС о том, как плохо жить не по средствам, показалась ему очень смешной, изуродованный шрамами великан сотрясался от хохота. И это совсем не удивительно, ведь Борман уже тогда снабжал его деньгами.