Коллектив авторов Биографии и мемуары - Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX века

Полковник торжественно обходит камеры; везде царит порядок, тишина. Он знает, что половина юнкеров еще не одета, что они теперь курят в умывальной комнате; он слышит ссыканье ; но он все это игнорирует и движется вперед как можно медленнее, чтобы не быть поставленным в явную необходимость замечать беспорядок и взыскивать за него.

Хлеба насущного, конечно, никто у новичка не отнимал; но и самый хлеб насущный, в некотором смысле, подчас напоминал об уничижении. В столовой по обеим сторонам продольного прохода столы были расставлены в два ряда. Во время обеда и ужина за каждым столом сидело одиннадцать человек; во главе портупей-юнкер на хозяйском месте. Миски и блюда ставились перед ним; он и его ближайшее соседи, обыкновенно воспитанники 1-го и 2-го (высших) классов, брали себе львиную часть. Только наименее вкусные остатки доставались сидящим на крайних местах новичкам. Даже серебряная, внутри позолоченная стопа (большая кружка) с выгравированным на ней учебным сиянием — свет науки, — случалось, доходила до них опорожненная, без квасу, которым славилось училище. Приказать же служителю принести квасу новичок не всегда решался. Ему самому отдавалось столько приказаний, что он сомневался — особенно в первое время: осталось ли за ним право приказывать хотя бы служителю.

Особенно обидно было новичкам в те дни, когда подавали за ужином щи вместо пирогов. Кроме щей подавалась еще отличная гречневая каша. Щи и каша сами по себе хороши. Но каша представляла особенное удовольствие. Давали ее вволю — и напитаешься вплотную, и можно запастись ею, набить ею стаканы, снести в спальню, спрятать в столик у кровати и налакомиться на другой день вместо завтрака. Однако этого новичкам не удавалось.

Между тем каша в полдень была особенно приятна, ибо с основания училища по 1855 год (когда пища и вообще содержание значительно улучшились), после утренних и вечерних классов предлагался только черный хлеб. Возвращаясь из классов в камеры, юнкера находили на определённом окне каждого взвода большую корзину с нарезанными ломтями черного хлеба и солонку соли. Хлеб был всегда свежий, очень вкусный; особенно корки: нижняя сильно мучнистая, верхняя глянцевидная, хрусткая; и между ними аппетитная ерошка. Молодежь веселой россыпью вбегала в камеры, кидалась к окну; в одну минуту расхватывала ломти хлеба; рассыпалась соль… Новички, конечно, были в арьергарде, толкаться не смели; на их долю оставались пустые, опрокинутые корзины, пустые солонки и куски мякиша. А тут еще какой-нибудь запоздавший «старичок» орет: «Новик, достаньте мне горбушку!» <���…>

Между обедом и вечерними классами новичкам было довольно спокойно. Редко кому-нибудь из старших кадет придет охота позабавиться. Например, прибежит первоклассник с ученья и кликнет клич: «Эй, новики, тройку мне, да чтобы переменные на станциях были. Б-в в корень!»

Новички, до коих достигал клич, обращаются в лошадей. Прочный дубовый табурет кладется боком на пол; «закал» садится на него; ему дают в руки четыре свитых жгутами тиковых чехла, стащенных с коек (кроватей). Чехлы означают вожжи и постромки. Тройка новичков, излюбленный Б-в корню, впрягается в эту упряжь и мчит, что есть духу, по гладкому паркету вдоль длинной анфилады. Барин гикает; лошади фыркают и ржут. Мальчики увлекаются. «Береги-ись!» Все сторонятся. Первая тройка запыхается, раскраснеется, — является другая «со станции»; и опять: «Береги-ись!» Случается, что не один, а несколько «старичков» раззадорятся, и устраивается весьма оживленное катанье на перегонку. <���…> Вечером дело становилось серьезнее <���…>.

Классные залы тогда запирались. Особых зал для занятий не существовало, в мрачную рекреационную никому в голову не приходило ходить развлекаться или готовить уроки, так что вся жизнь от вечерних классов до ужина и от ужина до утра сосредотачивалась в камерах. Там было светло, тепло, уютно, людно; вообще располагало к игривости. Масляные лампы, правда, освещали не ярко, но зато на каждом столе горело по свечке. Для занятий всем юнкерам раздавались стеариновые свечи и подсвечники. Иногда, раза два-три за зиму, по инициативе какого-нибудь затейника, «старичка», желавшего праздновать свои именины, какую-нибудь занимательную или просто фантастическую годовщину, устраивалась настоящая иллюминация целого взвода. Развешивались китайские фонари, разрисованные транспаранты с приличествующими случаю надписями, эмблемами и карикатурами. Все это расставлялось по столам, окнам, углам. Выходило красиво и забавно. Транспаранты и фонари заготовлялись заблаговременно (многие юнкера хорошо рисовали).