Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…

Коля покорно придвинул ей тетрадь. Что-то няня скажет теперь? Будет ворчать, что ему еще рано писать такие сложные слова, сначала он должен освоить буквы?

Мавра Ивановна наклонилась над исписанной страницей. Всматриваясь в неровные детские каракули, она прищурила свои близорукие глаза, и на ее старом лице появилось еще больше морщинок. Читала она медленно, и ей не сразу удавалось понять, что за слово написал ее юный воспитанник. Коля, напряженно следивший за ее лицом, увидел, как няня постепенно расплывается в улыбке. Она прочитала про Ниагару, и ей это понравилось.

— Ты сам придумал? — спросила она мальчика.

— Сам… — сияя глазами, кивнул он.

Лишь теперь Коля окончательно убедился, что не сделал ничего запретного или неправильного. Ему даже стало жаль, что он не сказал няне сразу о своем намерении записать сочиненное стихотворение. Не пришлось бы столько хитрить, а потом торопиться все написать, боясь, что его застукают! Хотя писать тайком все-таки было очень интересно…

— Молодец, Коленька. — Морщинистая нянина рука погладила ребенка по голове. — Ты очень красиво написал. А маме с папой ты эти стихи покажешь?

— Конечно, покажу! — радостно закивал Коля. Теперь, когда его первые в жизни стихи похвалили, он готов был показать их всем, и родителям, и старшим брату с сестрой, и вообще всему миру. Чтобы услышать еще раз эти слова: «Молодец, очень красиво».

— Тогда мы им дадим сегодня это прочитать? — уточнила няня.

— Дадим! Только… я еще не все написал, — отозвался мальчик.

— Ты еще что-то сочинил? — удивилась Мавра Ивановна. — Давай я помогу тебе тогда и это записать! Подскажу, как правильно.

— Помоги! — еще больше обрадовался Коля и через секунду, вспомнив, как мать учила его вежливости, добавил: — Пожалуйста!

Он снова сунул перо в чернильницу, аккуратно провел им по ее краю, снимая повисшую на кончике каплю, и принялся писать следующую строчку. Он писал о джунглях и саваннах, о диких зверях и странных туземцах, а няня следила за скрипящим в его руке пером и иногда тихо подсказывала, как надо писать то или иное слово. А Коля все писал, путался в буквах, ставил на бумаге кляксы и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

В детскую заглянула его старшая сестра Александра, вернувшаяся с прогулки раньше остальных и собиравшаяся что-то спросить у няни, но та приложила палец к губам и знаком попросила девушку подождать. Александра удивленно вскинула брови при виде старательно пишущего Коли и, осторожно приблизившись к столу, заглянула в его тетрадь. Мавра Ивановна продолжала делать ей знаки, призывающие не отвлекать мальчика, и девушка, согласно кивнув, отступила на пару шагов. Но Коля даже не посмотрел на нее. Он слышал, что кто-то вошел в комнату, видел, как на тетрадную страницу на мгновение упала и снова исчезла тень, но оторваться от записи своих первых стихов было для него абсолютно непосильным делом. Он должен дописать их до конца, пока не забыл. А потом уже можно будет посмотреть, кто пришел в детскую, и показать написанное всем желающим.

Последнюю точку мальчик поставил неудачно, посадив на бумагу очередную кляксу. Лишь после этого он поднял голову и, увидев сестру, залился краской от смущения.

— Что там у тебя, Коля? — спросила Александра, снова подходя к столу. — Дашь посмотреть?

Мальчик еще раз молча кивнул и спрятал руки под стол. Девушка взяла тетрадь в руки, внимательно прочитала написанное в ней стихотворение и снова положила ее на стол.

— Это я сам! — сообщил Коля, догадавшись, что сейчас она задаст ему тот же вопрос, что и Мавра Ивановна. Сестра улыбнулась и погладила его по тонким светлым волосам.

— Я так и думала, что ты сам. Умница! — сказала она и, наклонившись к лицу мальчика, вкрадчиво спросила: — А маме с папой дашь эти стихи прочитать?

— Дам! — вновь с готовностью подтвердил Коля. Смущение, которое он испытывал поначалу, собираясь записать стихотворение, прошло окончательно. Теперь он всегда будет делать так: если ему на ум придут сложившиеся в рифму слова — запишет их, а потом покажет взрослым. Они будут этому только рады!

Вскоре домой вернулись родители и Митя. Александра, услышав стук входной двери, выбежала к ним навстречу с загадочным выражением лица.

— А вы знаете, что сделал наш Коля? — спросила она отца с мачехой, лукаво улыбаясь.

Степан и Анна Гумилевы с любопытством переглянулись.

— И что же он натворил? — подхватывая игру старшей дочери, поинтересовался глава семейства.