Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…

Однако маленький Коля оказался в затруднении. Дав ему перо и поставив рядом с тетрадью чернильницу, няня уселась рядом, собираясь следить, чтобы ребенок не разлил чернила и не начал озорничать, вместо того чтобы заниматься делом. А Коле непременно нужно было остаться одному наедине с тетрадью и чернилами — хотя бы на несколько минут. Вот только как это сделать, мальчик еще не придумал.

Чтобы не вызвать никаких подозрений няни, он открыл тетрадь на еще не исписанной его нетвердой рукой странице, обмакнул кончик пера в чернила и, прищурившись, чтобы появляющиеся на бумаге линии не двоились, медленно вывел большую букву «аз». Мавра Ивановна с улыбкой наблюдала за ним, готовая в любой момент подсказать, как писать следующую букву. Коля старательно вывел рядом с заглавной первой буквой алфавита строчную и снова потянулся пером к чернильнице, специально делая все как можно медленнее. Вдруг няне надоест и она отойдет по каким-нибудь своим делам? Она же видит, что он делает все аккуратно, не шалит и его можно оставить одного!

Однако няня продолжала сидеть за столом и смотреть то на своего воспитанника, то на зажатое в его крошечной худенькой ручке перо с медленно растущей каплей чернил на кончике.

— Ну, что ты, не помнишь, как пишется «буки»? — спросила она, протягивая свою морщинистую руку к перу, чтобы помочь ребенку. Коля решительно прижал кончик пера к бумаге.

— Помню! Вот… — и начал торопливо выводить следующую букву. От волнения «буки» получилась у него кривой и гораздо менее красивой, чем «аз», но Мавра Ивановна все равно удовлетворенно улыбнулась. Мальчик вздохнул и принялся писать дальше, предчувствуя, что ему все-таки придется отказаться от своей затеи. Няня явно не обиралась никуда уходить, и, похоже, у нее не было в этот день никаких срочных дел по дому — надежда на то, что она оставит его без присмотра, таяла с каждой минутой. Коля написал уже целых две строчки и посадил на листе бумаги внушительных размеров кляксу, прежде чем ему наконец пришла в голову новая идея о том, как удалить Мавру Ивановну из комнаты.

— Нянечка, можно мне попить водички? — попросил он, откладывая перо на промокашку.

— Конечно, сейчас я тебе принесу! Сиди тут и не балуйся! — кивнула няня, поднялась со стула и, громко шаркая ногами, вышла из детской.

Коля едва дождался того мгновения, когда за ней закроется дверь, и сразу же после этого снова обмакнул перо в чернильницу. Затем открыл тетрадь на последней странице и начал корявым от спешки почерком выписывать на ней буквы — одну за другой, пока они не сложились в слова. Те самые слова, которые он придумал еще вчера, во время прогулки по саду, и которые боялся забыть. Ему так хотелось побыстрее записать:

Писать слова было сложнее, чем отдельные буквы, кроме того, Коля торопился закончить до того, как вернется няня, и забывал прищуривать глаза, поэтому две первые строчки получились у него совсем кривыми, а в конце слова «Дели» он опять посадил кляксу. Но бросать начатое дело уже поздно, нужно довести его до конца. Оглянувшись на дверь и убедившись, что нянюшка Мавра все еще в столовой, мальчик снова обмакнул перо в чернила и продолжил:

Он еще не знал, где находится Ниагара и где — озеро по имени Дели, но уже любил эти места за их странные, таинственные названия. Когда взрослые прочитают его стихи, они сразу поймут, как ему хочется туда, к сказочному водопаду, к Ниагаре… Вот только писать оказалось слишком сложно и тяжело, гораздо тяжелее, чем просто выводить буквы и простые слова вроде «мама» и «папа»! Буквы получались неровные и грязные, перо скрипело и царапало бумагу, но он все-таки дописал первую фразу до конца и поставил аккуратную точку.

Продолжить стихотворение мальчику не удалось. За дверью послышались шаркающие шаги, и в комнату вернулась няня. Коля торопливо закрыл тетрадь, пряча от нее заветные строчки, потом открыл ее на той странице, где писал буквы, и тут же, спохватившись, что не промокнул свою последнюю запись и теперь она должна смазаться, снова открыл тетрадку на последней странице… Больше он ничего сделать не успел, потому что Мавра Ивановна подошла к столу, поставила рядом с ним полную воды чашку и заглянула в тетрадь.

— Что это ты тут написал? — с интересом спросила она, рассматривая четыре загибающиеся вверх расплывшиеся строчки. — Дай-ка посмотреть!..