Наум Синдаловский: Пушкинский круг. Легенды и мифы

В фундаментальном справочнике Л. А. Черейского «Пушкин и его окружение» представлены сведения о более чем двух с половиной тысячах современников поэта, с которыми Пушкин так или иначе соприкасался в течение всей своей недолгой жизни. Мы не претендуем на подобный всеохватный рассказ. Тем более что в этой книге речь пойдет, во-первых, только о петербуржцах и, во-вторых, только о тех из них, кто отмечен вниманием городского фольклора.

Кем же они все были при жизни поэта? Каким одним словом можно объединить всех этих людей — лицеистов и писателей, любовниц и дуэлянтов, гвардейцев и актрис, министров и царедворцев, царей и поэтов, родственников и знакомцев, друзей и врагов? Оказывается, такое слово есть. И слово это — круг. Пушкинский круг. Сегодня это понятие встречается довольно редко, да и то, пожалуй, только в лексическом сочетании «Поэты пушкинского круга». Понятно, что этот «круг» довольно узок уже потому, что он строго ограничен цеховой принадлежностью входящих в него персон. Например, в довольно объемный, 600-страничный сборник с упомянутым нами названием «Поэты пушкинского круга», изданный в 1983 году в издательстве «Правда», включены стихи всего лишь одиннадцати поэтов, хотя мы знаем, что в пушкинскую пору поэтов было гораздо больше: от Державина, которого Пушкину удалось увидеть на одном из переводных экзаменов в Лицее, до Лермонтова, познакомиться с ним он просто не успел. Этот конкретный «пушкинский круг» в литературе о Пушкине довольно часто употребляется в значении «литературный». Но при этом невольно снижается значение других «кругов» — великосветских, приятельских, карточных и многих иных, вплоть до недружественных. А это уже, скорее, не круг, а окружение.

Кроме того, при ближайшем рассмотрении оказывается, что многие герои этого круга были, или же впоследствии стали, родственниками. Строгановы, Голицыны, Загряжские, Кочубеи, Гончаровы, Мусины-Пушкины, Полетики состояли друг с другом в родственных, а часто и в кровных отношениях. Они были тетками, племянниками, дядьями, свояками, золовками, братьями и сестрами друг друга. По крови или по обстоятельствам — в данном случае значения не имеет. Виктор Петрович Кочубей — родственник тетки поэта Натальи Николаевны Загряжской, а Наталья Кочубей, первая, по лицейским преданиям, любовь Пушкина в замужестве стала графиней Строгановой. Карамзин был женат на сестре Вяземского Екатерине Андреевне Калывановой. Даже Дантес — дважды родственник Пушкина. Он находился в отдаленном родстве с дворянским родом Мусиных-Пушкиных, а после странной и торопливой женитьбы на сестре Натальи Николаевны Екатерине Гончаровой, что бы мы об этом ни думали и как бы об этом ни говорили, стал близким родственником Пушкина. И хотя во многих благородных французских домах из-за русской дуэльной истории Дантесов не принимали, дочь убийцы Пушкина Жоржа Дантеса боготворила своего великого русского дядю и на этой почве всерьез поссорилась с отцом. Мы еще расскажем об этом.

Пресловутый «голос крови» и соображения традиционной морали по отношению к свойственникам в старом Петербурге взывали к особым отношениям друг с другом. Родственные узы опутывали всех их еще при жизни Пушкина. И чем дальше, тем шире становился этот родственный круг. Внук императора Николая I великий князь Михаил Михайлович женился на внучке Пушкина графине Софье Николаевне Меренберг, и таким образом Пушкины породнились с монаршими Романовыми. Но и это еще не все. Есть обстоятельства, о которых даже Пушкин не мог знать. Позднейшие исследователи выяснили, что Михаил Юрьевич Лермонтов, фактически создавший первый письменный памятник Пушкину, был далеким родственником и Наталье Николаевне, и Александру Сергеевичу. Подробнее об этом мы упомянем в последней главе этой книги.

Так, находясь внутри пушкинского круга, мы постоянно сталкиваемся еще и с близким семейным кругом. А родственные связи в быту пушкинской эпохи, по утверждению Ю. М. Лотмана, имели «исключительное значение». Лотман пишет, что «всякое знакомство начиналось с того, чтобы „счесться родными“, выяснить, если возможно, степень родства. Это влияло на все виды карьерных и должностных продвижений». Мы привели цитату из знаменитого Комментария Лотмана к «Евгению Онегину». Но тема родства в представлении ученого настолько важна, что он еще раз обращается к ней в статье «„Пиковая дама“ и тема карт и карточной игры в русской литературе». Вот цитата из этой работы: «Семейные и родственные связи составляли в жизни русского дворянства XVIII — начала XIX века вполне реальную форму общественной организации, которая открывала перед человеком иные пути и возможности, чем Табель о рангах».