Юрий Пантелеев - Полвека на флоте (со страницами)

Лодка стояла на рейде. Я сошел с катера. Не успел поздороваться с командой и обойти корабль, как донесся шум мотора. Заметив на «малютке» флаг командующего флотом, тут же на лодку поспешили командир соединения контр-адмирал Е. Г. Шулаков и флагманский механик.

Снялись с якоря, бодро бежим под дизелями по тихой глади залива. Стоящие на якоре корабли играют «захождение» — приветственный сигнал командующему флотом, по которому команды кораблей принимают положение «смирно». На лицах подводников радость: в кои веки «малютку» первыми приветствуют все, даже самые большие корабли флота…

В район учения пришли очень быстро, застопорили дизеля, переключились на электромоторы. В лодке сразу водворилась тишина. Матросы работают быстро, четко, старательно. На лицах сияют улыбки. Мне понятно — флаг командующего флотом развевается на «малютке» не каждый день и ребятам не хочется ударить в грязь лицом. Честь корабля!..

В центральном посту гостям тесно, фигуры у начальства грузные, явно не по размерам «малютки». Стараемся втиснуться между клапанами и приборами, чтобы не мешать экипажу. Шулаков, высокий, плотный, не раз обо что-то стукнувшись головой, со вздохом изрекает:

— Да, это вам не «Ленинец».

(Лодка типа «Ленинец» — большая, раз в пять больше «малютки». Там, конечно, было куда просторнее в центральном посту.)

В балластных цистернах зашумела вода. Начинаем погружаться. Командир корабля, рыжеватый капитан-лейтенант, заметно волнуется. Механик, наоборот спокоен, он уверен в своих расчетах.

[305]

— Боцман, держать глубину двадцать метров!

— Есть, держать двадцать метров!

Смотрю на стрелку глубиномера, за моей спиной стоит Шулаков, я слышу его дыхание, он, видимо, также не сводит глаз с прибора. Боцман докладывает:

— Глубина двадцать метров… — и тут же дрогнувшим голосом добавляет:-Лодка тяжела, глубина тридцать метров!

Командир прибавляет ход, электромоторы загудели сильнее, но лодка продолжает погружаться. Угрожающе увеличивается дифферент на нос. Командир стопорит электромоторы. А лодка продолжает падать. Наконец ударяется носом о грунт. От толчка мы наваливаемся друг на друга. Погасло несколько электрических лампочек. Боцман, волнуясь, доложил:

— Глубина шестьдесят метров!

По щекам командира струится пот. Он командует:

— Осмотреться в отсеках!

Судя по докладам, все в порядке: рули и винты целы, течи нет.

Шулаков позвал механика и потребовал показать расчеты дифферентовки корабля. Я отошел к штурманскому столику и взглянул на карту. Недалеко от нас значились большие глубины. Если бы мы там упали на грунт, лодку могло и раздавить давлением воды.

Шулаков, спокойный, мягкий человек, на этот раз вышел из себя. Его бас заполнил весь тесный отсек.

Завершил он свой разнос короткой фразой:

— Стыдно мне за вас!

Время было обеденное, я разрешил обедать на грунте, благо и это входило в план учения.

Что же у нас произошло?

Я тоже попросил инженер-механика показать расчеты. Смотрю, вроде все правильно. Спрашиваю:

— Дифферентовку где производили?

— На рейде.

— Еще до нашего прибытия?

— Да.

Так вот в чем дело! Механик не учел веса гостей. А мы вчетвером потянем килограммов триста пятьдесят. Для такого маленького корабля и это тяжесть. Вот, приняв балласт, он и стал погружаться быстрее обычного.

[306]

Конечно, все это можно было быстро исправить, но сказалось волнение, молодой командир замешкался.

Задержав командира, его помощника и инженер-механика, мы с Шулаковым детально разобрали их действия и указали на ошибки. Молодые офицеры были удручены случившимся. Я как мог ободрил их. После обеда всплыли, начали все сначала, и учение прошло хорошо. Однако «баковый вестник» быстро разнес по всему соединению историю «о том, как два адмирала своей комплекцией чуть было не утопили лодку».

В пятидесятых годах обстановка на флоте была довольно беспокойная. Иностранные самолеты не раз вторгались в наше воздушное пространство. Об этом советские люди узнавали из кратких сообщений, умещавшихся в пяти-шести газетных строчках. Их быстро прочитывали и забывали. А нам эти события попортили немало крови. Когда неизвестные самолеты вторгаются в воздушные пределы Родины, всегда тревожно: зачем и с чем летят?

В любом случае мы должны заставить нарушителя границы совершить посадку на наш аэродром. Дело это трудное и деликатное. Мы это очень хорошо понимали и сочувствовали нашим летчикам.