Иван Пстыго - На боевом курсе

Каких-то людей. Мигом за кусты. Потом перемахнул ограду из камней - и в поле. Ориентироваться было легко - шел на догорающий самолет, в душе радуясь, что помогу сейчас Сашке.

А Сашка был мертв. И уже остыл.

Опустилась ночь. Кругом пожарища, всполохи огня. Временами погружаюсь в дремотное состояние, я никак не мог поверить, что такое произошло со мной. Погиб друг.. Сгорел боевой самолет...

На рассвете похоронил Сашку. Отыскал сухое место для могилы, чтобы и в проливные дожди ее не заливало. И вот возле одинокого дерева на краю овсяного поля руками выбрал землю. Обмыл лицо Сашки. Поцеловал в холодный лоб. Закутал его голову в гимнастерку и засыпал.

"Прощай, боевой друг. Мало мы с тобой повоевали..."

Пока я прятал документы, свои и Демешкина, пока заряжал пистолеты, свой и Демешкина, пока завтракал молоком и хлебом, издалека катился, приближаясь, какой-то непонятный шум. Похоже было на то, что двигается колонна. Наша или немецкая?.. Подался к дороге. Меня скрывал подсолнечник, поэтому я считал себя в безопасности, но готовился к худшему.

Уже слышно было фырканье лошадей, скрип телег. Подумал: наверное наши. Немцы - те все на автомобилях, а у нас в стрелковых полках в основном - то гужевой транспорт, машин мало.

Ясно, наши. Тащат пулеметы. Артиллерийские орудия на конной тяге. А вдруг это переодетые немцы? Вон как идут организованно! Не похожи на отступающую часть. В газетах и по радио в первые месяцы войны часто сообщали о коварности, которую применяли немцы. Они переодевали целые подразделения врага в советскую военную форму. Раненых везут. Значит, наши.

Выбегаю:

- Братцы!

Два красноармейца тут же:

- Руки вверх!

А на мне гимнастерки нет, я в свитере. Поднял руки:

- Да свой я...

- Знаем таких.. "Свой"... Кому это ты тут свой?

И повели меня к командиру - майору с орденом Красного Знамени. Тот со мной охотно согласился:

- Ну, конечно, наш человек. И документы имеются ?

Разуваюсь. Достаю из сапога кандидатскую карточку ( в сентябре 1939года меня приняли кандидатом в члены партии) и удостоверение личности. Командир внимательно изучает мои документы. Мне кажется, что чересчур пристально и медленно. Затем возвращает их мне и задает несколько вопросов. После чего говорит:

- Самолетов у меня, братец, нет. А воевать надо всем. Автоматом владеешь?

- Пистолетом...

- Пистолет это не оружие. А винтовкой?

- Владею.

- Получишь винтовку.

- Дайте автомат, научусь как-нибудь.

- Как-нибудь не стоит. У меня их немного.

Командир 189 полка 162 стрелковой дивизии майор Загорский, оказывается, связи ни с дивизией, ни с корпусом не имеет. И ведет свой полк... на запад. Немцы продвигаются на восток, а он со своим полком - на запад!

- Может быть, вы не знаете... Они же Днестр перешли!

- Знаю, у меня разведка.

- Так куда же вы?..

- Куда? Куда предназначено. Приказ, братец.

- За вчерашнее число.

- Устарел, считаешь? Наверное, устарел. А как убедиться?

И продолжал вести свой полк на запад. Наша колонна растянулась верст на десять.

В четырех - пяти километрах по шляху параллельно этому гитлеровцы шли вглубь советской территории...

К вечеру, убедившись, что приказ невыполним, майор дал колонне команду развернуться и двигаться в обратном направлении. Пять дней мы блуждали по тылам немцев. В бои старались не ввязываться, но столкновения с врагом были. Тогда я впервые увидел живых немцев - пленных. Надменные, наглые, чувствовали они себя, конечно, завоевателями.

Майор Загорский, успел я узнать, воевал в Испании, за что и был награжден орденом. Он прекрасно организовал разведку. Необдуманно и в суете ничего не делал. Меня, признаюсь, даже смущали и обескураживали его спокойствие и невозмутимость. Бомбы рвутся - самолеты нет-нет да появлялись, от этих налетов полк нес потери, - пули свистят, а он сидит себе и, не повышая голоса, подает команды. Бойцам и страшно за своего командира, и гордятся они им.

На пятый день, когда после ночного марша полк расположился на привал и я незаметно задремал, слышу кричат:

- Летчик!..

Ни по фамилии, ни по имени, ни по званию меня никто не знал. "Летчик" - и все тут.

- ...Майор тебя требует.

Иду. Докладываю по-военному. Оказывается связь с дивизией восстановлена.

В штаб уходит машина, и меня отправляют с ней.

- Чего, братец, тебе пожелать? - говорит Загорский. - Не падай больше, братец. Пехотинец из тебя неважный. А в воздухе, может, еще и подерешься. Война не скоро кончится.

Командир полка выделил мне на дорогу две банки консервов и попрощался.