Эрнст Юнгер - Излучения (февраль 1941 — апрель 1945)

В этом месте лежат также многочисленные мины, и они несут беду. Так, на днях у края дороги нашли русского с оторванными ногами. При нем обнаружили взрыватели и сразу же его застрелили, согласно, по-видимому, тому смешению гуманности и зверства, какое сопутствует утрате способности различать добро и зло. Царство смерти становится чердаком, куда суют все, что неудобно, с глаз долой. Может быть, в этом и есть наше самое большое заблуждение.

Кутаис, 31 декабря 1942

Ночью сны. Я присутствую при разговоре между дамой в амазонке и господином средних лет, будучи сам то одним то другим партнером в разговоре и вообще чувствуя, что как индивидуум осуществляюсь в диалоге. Тут же отчетливо обнаружилась пропасть, существующая между действующим и наблюдающим: процесс, цельность которого я вначале ощущал совершенно отчетливо, приобретал диалектический характер, как только я начинал говорить. Эта картина характеризует мое положение вообще.

Утром навестил г-на Майвега, командующего в Широкой Балке частью под названием «минералогическая бригада». Так называет себя полувоенное-полутехническое формирование, задача которого — разведка, безопасность и освоение занятых нефтяных областей. Широкая Балка — это название широкой впадины, одного из мест, где нефть добывается в значительных количествах. Перед уходом русские сделали все, чтобы разрушить скважины и сооружения. Они залили отверстия для бурения цементом, завалив их затем кусками железа, спиралями, винтами и старыми бурами. Они опустили железные грибы, которые, когда их пытались пробурить и поднять наверх, раздавались в стороны и срывали буровые штанги.

После длительного разговора мы оседлали лошадей и объехали местность. Со своими перевернутыми вышками, взорванными резервуарами она напоминала ящики для железа, какие мы видим иногда в слесарных мастерских. Заржавленные, погнутые, разобранные детали валялись вокруг, между ними — взорванные машины, котлы, баки. Мысль о том, чтобы что-то начинать делать в таком хаосе, может привести в отчаяние. То там то здесь на местности виднелись люди, поодиночке или группами; они блуждали, как посреди разваленной головоломки. Зияли свежие минные воронки, особенно рядом с вышками. Вид саперов, тщательно обследующих землю своими щупами, будил тягостное чувство, которое охватывает человека, когда даже земле под ногами нельзя доверять. Но в конце концов, подо мной была лишь смирная лошадь.

За обедом мы пили кавказское вино и обсуждали вечную тему: как долго продлится война? Майвег, десять лет проживший в Техасе в качестве инженера-нефтяника, считал, что война против России потребует предела возможного и точно так же выдохнется против Америки, причем за счет англичан и французов.

Я же, напротив, приводил доводы, что именно интенсивность войны говорит об обратном. Ведь неясность исхода — самое худшее, что можно предположить. Распространенный прогноз, что война будет длиться бесконечно, основывается, в сущности, на нехватке фантазии; его приводят люди, не видящие выхода.

Деталь: русские пленные, которых Майвег велел отобрать из всех лагерей для восстановительных работ; бурильщики, геологи, местные рабочие-нефтяники одной воюющей частью использовались на вокзале в качестве грузчиков. Их было пятьсот человек, из которых триста пятьдесят умерло на обочинах. Когда вернули оставшихся, умерло от истощения еще сто двадцать, так что осталось только тридцать.

Вечером Новый год в штаб-квартире. Я снова увидел, что чистая радость праздника стала невозможна в эти годы. Так, генерал Мюллер рассказывал о чудовищных позорных акциях службы безопасности после взятия Киева. Снова упоминался туннель с отравляющим газом, куда завозили поезда с евреями. Это слухи, и я записываю их в качестве таковых, но наверняка массовые убийства в огромных количествах имеют место. Я думал при этом о жене славного Потара — он за нее так боялся. Вглядываясь в отдельные судьбы и подозревая о размерах злодеяний, совершающихся в местах уничтожения, ощущаешь такие страдания людей, что опускаются руки. Отвращение охватывает меня тогда перед мундирами, погонами, орденами, оружием, чей блеск я так любил. Старое рыцарство умерло; войны ведутся технологами уничтожения. Итак, человек достиг состояния, которое Достоевский описал в «Раскольникове». Себе подобного он воспринимает как вредного паразита. Именно этого он должен прежде всего остерегаться, если не желает очутиться в мире насекомых. Это ведь о нем и его жертвах потрясающее, вечное: «Это — ты».