Николай Петраков - Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали

Между тем известно, что Сарнов баловался пародиями, он может и пошутить; например, иначе чем шуткой разве можно назвать слова Сарнова о том, что «Дантес, оказывается, искренне любил Наталью Николаевну»? Сарнов на голубом глазу поиздевался над нашими пушкинистами, а те восприняли его «рецензию» как «руководство к действию». Но ведь нельзя же всерьез принимать обвинение в советскости со стороны человека, который в советские времена в литературоведческих статьях для подтверждения своей лояльности советской власти цитировал Маркса и Ленина или писал рассказы о «всаднике с красной звездой», – ведь это было бы с его стороны верхом подлости! Нет-нет, я не могу поверить, что Сарнов на такое обвинение способен!

На самом деле Сарнов, как опытный пародист, просто написал свой текст от лица героя-литературоведа, в котором изобразил посредственного, злобного и завистливого литератора, пишущего рецензию на книгу Петракова. Лирический герой его критической статьи в «Вопросах литературы» (который и говорит «я» и «мне») думать не умеет, поэтому он просто набирает на две трети объема рецензии цитат из рецензируемой книги и других источников (этот прием называется «гнать строку»), после каждой второй цитаты вместо ответов на аргументы автора вставляет что-нибудь ироническое – ирония ведь хотя и не является аргументацией, зато всегда выглядит как свидетельство правоты; а в качестве аргументации в поддержку его «тезисов» и «версий» подливает в сатирический огонь своей пародии пафосу. На закуску он приводит цитату из Сергея Эйзенштейна, и все это завершает подчеркивающим омерзительность этого лирического героя пассажем о советскости автора рецензируемой книги.

Я снимаю шляпу перед этим героем-литературоведом, «затеявшим такую хитромудрую (невольно напрашивается тут другой, более грубый эпитет) акцию по обгаживанию самого себя» (далее – по тексту цитаты из «Тамары»). «Только переживаемым нами сейчас всеобщим одичанием» наших пушкинистов можно объяснить тот факт, что они приняли эту «мениппею» всерьез и во всеуслышание, с экранов телевизоров, поддержали наглую спекуляцию этого литературоведческого персонажа из постперестроечных времен!

Уже после публикации «Демонов» свою статью «Что Сарнов отбивает у статуи?» прислал в РК исследователь творчества Н.Кукольника из Таганрога Александр Николаенко (к сожалению, недавно скончавшийся), и газета опубликовала ее 15 сентября 2004 г.:

Во 2-м номере журнала «Вопросы литературы» за этот год Бенедикт Сарнов опубликовал статью «Тамара ему, конечно, изменила». В ней речь идет о недавно вышедшей книге академика Николая Петракова «Последняя игра Александра Пушкина». Сарнов не согласен с автором книги. Он считает, что знаменитое свидание Натальи Николаевны у Полетики не могло быть с Николаем I. Оскорбительные «дипломы рогоносца», полученные Пушкиным накануне дуэли, не могли быть написаны самим Пушкиным. Дантес не мог быть подставной фигурой, прикрывавшей связь жены Пушкина с Николаем. По мнению Сарнова все эти предположения, высказанные Петраковым в книге, не верны, потому, что Петраков по образованию и роду своей деятельности экономист, и к тому же не просто экономист, а экономист советский. И поэтому, считает Сарнов, он взялся не за свое дело.

Сарнов также утверждает, что фактов, подтверждающих выводы Петракова, нет никаких. Есть только соображения. Правда, сам Сарнов не утруждает себя доказательствами. Где, например, доказательства, что у Полетики состоялось свидание Натальи Николаевны с Дантесом? Их нет. Ведь это известно лишь со слов самой Натальи Николаевны. А что она должна была говорить мужу, если свидание действительно было с Николаем? Не иначе, как «вешать лапшу на уши».

Попытка «защитить Пушкина» (или его жену) такими средствами, по меньшей мере, безнравственна. Тем более что Сарнов, ссылаясь на «некоторые новые материалы, проливающие свет», не заметил (или сделал вид, что не замечает) давным-давно опубликованное.

Если мы обратимся к публикации в эмигрантском журнале статьи «Пушкин без конца» («Синтаксис», 1982, № 10), то заметим, что и раньше утверждалось, что «женский светский аристократический Петербург составлял личный гарем царя». [26]Солженицын, точно как и Сарнов сейчас, съязвил по этому поводу: «Да где же у нашего проницательного исследователя источники?» Свидетельств подобных нравов – множество. А один из самых достоверных источников лежит в Пушкинском Доме, и над его расшифровкой работал еще Б.Томашевский (об этих рукописях – чуть позже).