А Пыльцын - Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Репрессии тех лет кроме упомянутого мною моего дяди не затронули, к счастью, других родственников. Так, мамина младшая сестра Клавдия Даниловна (1915 года рождения), несмотря на репрессированного брата, работала телеграфисткой на узловой железнодорожной станции, по тому времени - на весьма ответственной должности. Замуж она вышла за инженера Баранова Василия Алексеевича, с первых дней войны ушедшего на фронт, а после войны ставшего офицером КГБ. Работал он в этой ипостаси все послевоенные годы в Риге и умер в 1970 году. Их сын, мой двоюродный брат Станислав, 1938 года рождения, добровольно поступивший в погранвойска и окончивший в свое время Военное училище погранвойск, из-за преследований и угрозы репрессий уже со стороны латышских властей, поскольку попал в черный список "красных ведьм", был вынужден покинуть Латвию в 1991 г.

Как я уже говорил, у меня было два брата. На старшего из них, Ивана (1918 года рождения), я был так похож внешне, что нас часто путали даже знакомые. Так вот, Иван отличался разносторонними способностями: прекрасно играл на самых разных музыкальных инструментах, удивлял всех талантом рисовальщика, считался одаренным в математике (его учитель иногда за оригинальные решения задач выставлял ему вместо "пятерки" "шестерку"). Кстати, сразу же по окончании 10 классов он был приглашен на должность учителя математики в нашу поселковую школу-семилетку. В 1937 году он был призван на военную службу в береговую охрану Тихоокеанского флота, где успешно выполнял роль учителя в группах ликвидации малограмотности и неграмотности среди красноармейцев и краснофлотцев, одновременно освоив специальность радиста. В 1942 году был направлен в действующую армию и, находясь в составе 5-й Ударной армии Южного фронта, "гвардии сержант Пыльцын Иван Васильевич... в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 18 сентября 1943 года" - так было написано в похоронке.

Второй брат, Виктор, старше меня на три года, особыми талантами не выделялся, разве только унаследовал от отца (да и похож был на него) манеру разговаривать сам с собой вслух, особенно во сне, да отличался особой аккуратностью и педантизмом. После окончания школы год поработал на железной дороге помощником дежурного по станции. А затем, в 1939 году, был призван в воздушно-десантные войска на Дальнем Востоке. Незадолго до начала войны бригаду, в которой он служил, перебросили на Украину, где ему довелось и встретить первые удары фашистской военной машины, и испытать горечь отступления. При обороне Северного Кавказа он был ранен, лечился в госпиталях и погиб (вернее - пропал без вести) в декабре 1942 года где-то под Сталинградом.

Сестра моя Антонина Васильевна (1927 года рождения) неоднократно избиралась в наш поселковый Совет депутатов трудящихся. В 1948 году она переехала на жительство в Ленинград, где работала с секретным делопроизводством в одном из райвоенкоматов города.

...До 7-го класса я учился в нашей поселковой школе (там я вступил в комсомол), а с 8-го класса - в железнодорожной средней школе города Облучье, расположенного невдалеке.

В 1938 мой отец был осужден за халатность, а старший брат служил в армии, и на небольшую зарплату Виктора маме было невозможно платить за мое обучение и проживание в интернате. Тогда я по собственной инициативе написал Наркому путей сообщения Л. М. Кагановичу письмо, в котором рассказал о трудностях нашей семьи в обеспечении моего желания дальнейшей учебы, в том числе и то, что отец-железнодорожник осужден за халатность.

Вскоре я, школьник, получил правительственное письмо, в котором распоряжением Наркома мне обеспечивались за счет железной дороги все виды платежей за обучение до получения среднего образования и проживание в интернате при школе, а также бесплатный проезд по железной дороге к месту учебы и обратно.

Я хорошо запомнил характерную подпись на официальном бланке письма: "Л. Каганович" (особо запомнилась большая, несоразмерно высокая заглавная буква "Л" (Лазарь). Так что учеба в Облученской железнодорожной средней школе на все три года мне была обеспечена.

Как я узнал позже, муж моей тети Клавдии Даниловны в детстве совершил более отчаянный поступок. Когда его после 6-го класса не допустили к дальнейшей учебе (по крайней бедности), он, 14-летний паренек из глухой деревни под Ярославлем, сам поехал в Москву, добился там приема у Надежды Константиновны Крупской, которая тогда была заместителем Наркома просвещения РСФСР. В результате - распоряжение Наркомпроса: "Принять Баранова Василия в школу-семилетку". А дальше - техникум и т.д.!