А Пыльцын - Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

И вот в узенький проход пролез почти весь батальон, не замеченный немцами!

Это было для меня, по существу, первым настоящим боевым крещением, хотя в обороне я уже кое к чему присмотрелся. Наверное, поэтому многие детали этого перехода и, тем более, действий в немецком тылу мне запомнились довольно прочно.

Иногда немцы простреливали некоторые особо опасные места своими дежурными пулеметами. И я помню, например, что при преодолении прохода в проволочном заграждении почувствовал какой-то удар. Только уже днем я обнаружил, что пуля пробила мне солдатский котелок, притороченный к вещмешку ("сидору", как их называли тогда). Правда, зачем мы брали с собой эти котелки, если по роду нашей боевой задачи мы не могли ими воспользоваться, мне бывало непонятно - на всякий случай, наверное. Но впоследствии я понял, что котелок нужен солдату всегда.

Замыкала колонну батальона рота капитана Матвиенко, прибывшего в батальон вместе с нашей группой и уже имевшего значительный боевой опыт, о чем свидетельствовали два ордена Красной Звезды. И вот кто-то из его бойцов задел, по неосторожности, проволоку, зацепился за ее колючки и, пытаясь вырваться из их цепкой хватки, "оживил" этот консервно-баночный телеграф, что всполошило фрицев, и они открыли все нараставший по плотности ружейно-пулеметный огонь по этому участку. К тому времени передовые подразделения батальона уже преодолели первую траншею, в которой почти не оказалось солдат противника (они грелись в блиндажах и землянках), а тех, кто был в окопах, застали врасплох и сняли без выстрелов. Теперь нужно было обнаруживать себя и нам, чтобы отвлечь внимание выскакивавших из землянок фрицев и помочь попавшим в беду своим. Все, кто был близко, практически без чьей-либо команды открыли огонь по немцам, а взвод огнеметчиков выпустил несколько мощных огненных струй по скоплениям немцев и по выходам из блиндажей. Впервые в моей жизни я видел горящих и безумно орущих людей! Жутковатое зрелище...

Рота Матвиенко понесла потери, но все-таки тоже прорвалась к основным силам батальона. В подразделениях же, преодолевших линию фронта раньше, потерь вовсе не было. Здесь комбат поставил моему взводу другую задачу замыкать колонну батальона. Таким образом, взвод превращался из авангарда в арьергард. Это мне показалось более ответственным, так как теперь взводу пришлось действовать уже вдали от командования батальона, и мои решения должны стать более самостоятельными.

Немцы так и не поняли, какими силами русские прошли через участок их обороны, и, может именно поэтому в дальнейшем, столкнувшись с каким-либо нашим подразделением, фрицы в панике кричали "Рус партизанен!" И, как потом мы узнали, эта паника

у них была небезосновательной: в партизанских отрядах и бригадах на территории Белоруссии действовало более 350 000 партизан.

На каком участке преодолевал линию фронта лыжный батальон, я не знал, и во время боевых действий в тылу противника соприкосновения с лыжниками у нас не было. Видимо или характер их задачи, или сложившаяся обстановка заставили этот батальон действовать самостоятельно.

Уже потом, когда наш необычный поход в тыл противника был завершен, в армейской газете сообщили, что "этот беспримерный рейд дерзко и смело осуществили отряд Осипова и лыжный батальон Камирного". Стало понятно, что и лыжники тоже успешно выполнили свою задачу. Наш же батальон действовал самостоятельно. после разгрома какого-то крупного немецкого штаба в дер. Мадоры и подрыва нескольких рельсов на той же железной дороге, только к рассвету 20 февраля он стал приближаться к Рогачеву с северо-запада, перерезав развилку шоссе на Бобруйск и Жлобин.

И только многие годы спустя из "Советской военной энциклопедии" я узнал, что лыжники были из состава 120-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии и линию фронта они перешли сутками позже и в другом месте - севернее Нового Быхова. А еще через сутки туда же в результате смелого маневра вышел один отдельный полк этой же дивизии. Соединившись, они перерезали железную дорогу Рогачев - Могилев и перехватили шоссе Рогачев - Новый Быхов. Группировка противника оказалась изолированной с севера.

Даже после этого рейда мы узнали о лыжном батальоне только из короткой корреспонденции в армейской газете.

Кстати, это на моей памяти была первая и последняя публикация о штрафбате, хотя и замаскированная: "отряд" (может, какой-то партизанский?). Ни перед этим, ни после и до самого конца войны штрафбат никогда и нигде не упоминался. У нас ни разу не появлялись ни кинооператоры, ни фотокорреспонденты, ни представители журналистской братии, даже из дивизионных газет. Наверное, сверху было наложено "табу" на освещение действий штрафников.