С Ланда - Ян Потоцкий Рукопись, найденная в Сарагосе

Этими отзывами исчерпываются высказывания о романе Потоцкого в русской печати первой трети XIX века. Не многим больше было читателей, но среди них был Пушкин.

По-видимому, Пушкин познакомился с «Рукописью, найденной в Сарагосе» на юге России, возможно, в Тульчине в феврале 1821 года.

После возвращения из Эрзурума, в начале 1830 года, Пушкин приобрел книгу Потоцкого «Voyage dans les steps d'Astrakhan et du Caucase» (Paris, 1829) («Путешествия в Астраханские и Кавказские степи»). Это издание, подготовленное известным ориенталистом и учеником Потоцкого Г.-Ю. Кляпротом по рукописи, полученной из Филадельфии, содержит интересные замечания издателя о романе Потоцкого: «Помимо научных сочинений, граф Ян Потоцкий напи сал необыкновенно интересную повесть, лишь частично опубликованную; ее содержание составляют приключения испанского дворянина мавританского происхождения, родом из Гомелесов. В повести этой автор бесподобно изображает обычаи испанцев, мусульман и жителей Сицилии, характеры людей переданы с большой истиной, словом, это одна из самых привлекательных книг, которые когда-либо были написаны. Существуют, увы, лишь несколько ее рукописных копий, та же, которая была прислана в Париж для издания, остается в руках особы, которая должна была ее просмотреть перед опубликованием. Будем надеяться, что одна из пяти копий, которая, как мне известно, находится в Польше и России, рано или поздно появится на свет, ибо эта книга, подобно Дон-Кихоту или Жиль Блазу, никогда не состарится». Эти сведения заинтересовали Пушкина, и по его просьбе графиня Е. К. Воронцова предприняла поиски рукописи романа, обращаясь к родным Потоцкого; но эти усилия не увенчались успехом, о чем она сообщила в письме от 26 декабря 1833 года. Тогда же Пушкин приобрел два парижских издания 1813 и 1814 годов. По воспоминаниям Вяземского, которые можно отнести приблизительно ко второй половине 1820-х—1830-м годам, «Пушкин высоко ценил этот роман, в котором яркими и верными красками выдаются своеобразные вымыслы арабской поэзии и не менее своеобразные нравы и быт испанские». Свидетельство Вяземского подтверждается самим поэтом, подчеркнувшим в «Путешествии в Арзрум» (1835) верность и «занимательность» описаний Потоцкого.

Для поэтики Пушкина верность и яркость — понятия, чаще всего не совпадающие. «Яркость» для поэта почти всегда была синонимом субъективности, односторонности, нарушавшей жизненное правдоподобие. Потоцкий же предлагал редкий случай слияния фантастического вымысла с правдоподобием, экзотического своеобразия с истиной чувств, фактической точности с поэтичностью.

Академик М.П. Алексеев включает роман Потоцкого в круг «испанских чтений» Пушкина. Польский исследователь М. Топоровский полагает, что произведения Пушкина «Египетские ночи» и незаконченная поэма об Агасфере связаны с чтением «Рукописи, найденной в Сарагосе». В «Цыганах» можно усмотреть некоторое сходство с «Авадоро»: «Алеко, как и герой «испанского романа», оставил «неволю душных городов» и нашел пристанище в цыганском таборе. Отдельные ситуации устного пушкинского рассказа «Уединенный домик на Васильевском», опубликованного в записи В. П. Титова в «Северных цветах на 1829 год» под псевдонимом Тит Космократов, напоминают «Историю Тибальда де ла Жакьера».

Интересно, что незадолго до своей трагической кончины Пушкин снова обратился к роману польского автора.

Стихотворение «Альфонс садится на коня...» создавалось, когда Пушкин работал над материалами пугачевского бунта и «Капитанской дочкой», и может рассматриваться как попутный «этюд», отразивший сокровенные переживания самого поэта. Мотив виселицы, впервые появившийся в рисунке 1821 года и слившийся после казни декабристов со сложным комплексом историко-философских и нравственно-политических проблем, глубоко волновавших поэта, прошел через все его творчество. Стихотворение «Альфонс садится на коня...» навсегда останется прекрасным памятником восприятия «Рукописи, найденной в Сарагосе» в русской литературе.

Судьба романа Потоцкого на Западе отличается немалым своеобразием. В истории новой литературы трудно найти произведение, которое послужило бы источником для столь бесстыдных (и крайне интересных в историко-литературном смысле!) плагиатов, как «Рукопись, найденная в Сарагосе».

Серьезные подозрения в плагиате падают на Ш. Нодье (1783—1844), драматурга, романиста, одного из известных тогда мастеров французской прозы. Как предполагает Р. Кайуа, у него была единственная во Франции рукописная копия романа, о которой писал Г.-Ю. Кляпрот. В 1822 году он включил в свой томик рассказов о призраках («Infernaliana») «Историю Тибальда де ла Жакьера», не упомянув ни словом об источнике. Это был первый, но не единственный плагиат из Потоцкого.