Валентин Хмара - Возвращение

Но суть, конечно, глубже. Позже, в неопубликованной рукописи «Иов на гноищах», он как бы добавил к написанному в 21-м — тоже деликатно и самокритично: «…все чего-то ждали мы. Не нам-де судить грозу и бурю. Так трудно было нам, интеллигенции, признать бессмысленность событий, которых с сердечным трепетом ждали всю нашу большую, подготовившую их жизнь».

Он очень многое знал и многое — по жизненному опыту да и, пожалуй, по складу своего характера, хотя и признавался в былых, скорее теоретических, радикальных увлечениях, — многое не принимал в жестоких буднях революции. И все-таки не вступил в открытую и последовательную конфронтацию с покинутой родиной, пусть даже на первых порах у него и вырывались жесткие слова о том, что «Россия всегда была урядочным царством» и что ныне «собачью морду опричника» сменил «волчий оскал комиссара». Говоря об «Иове на гноищах», воспоминаниях, написанных в эмиграции, отмечая их судорожность, литературную необработанность, современный исследователь творчества Немировича-Данченко Ю. Сенчуров, пожалуй, справедливо делает вывод: «…автор не хотел их публикации в течение еще долгого времени, опасаясь как христианин, что рассказом о жестокости одного поколения может ожесточить поколение следующее…»

Так или иначе, но ответный ход последовал: книги изъяты; в Краткой литературной энциклопедии Немировичу-Данченко посвящены всего 26 строк со сносками. Лишь в 1946 г. «Литературное наследство» (49–50 т.) публикует его первый и на долгие еще годы последний литературный труд — воспоминания о Н. А. Некрасове, переврав даты рождения и смерти писателя. Постыдным образом даже в 1954 г., в примечании к 28 т. Собрания сочинений М. Горького, его хоронят почти на десять лет раньше — в 1927 г. (Зато в Собрании сочинений Н. Щедрина — год издания 1949-й — четырьмя годами позже действительной даты.) Только в биографическом словаре «Русские писатели. 1800–1917» ему воздали — более или менее, с энциклопедической сдержанностью — должное. В 1977 г. в Тбилиси, где он родился 5 января (по новому стилю) 1845 г., в научном сборнике «Новые материалы к истории русской литературы и журналистики» обнародованы его стихи. В 1990 г. в Донецке появляются его «Святые горы», еще одна книга «паломничеств» и странствий. В 1993 г. Воениздат публикует «личные воспоминания и впечатления» о знаменитом полководце — «Скобелев». В 1996 г. издательство «Терра» выпускает собрание его сочинений в трех томах.

Так начинается неспешное возвращение к нашему читателю крупного — уже по масштабам сделанного — человека и литератора. Так появляется возможность воочию, на деле оценить абстрактные «незаурядность и правдивость» творчества, наполнить реальным содержанием извилистые его оценки: с одной стороны, «картинность и свежесть изображения», с другой — «одновременно преувеличения и погоня за внешними эффектами». Возможность мерой собственного вкуса сопрячь все суждения «про и контра», в таком обилии доставшиеся Василию Ивановичу Немировичу-Данченко: от «верного выразителя действительности» до «потрафления интеллигентной толпе». Возможности, которой мы, как, увы, и во множестве других случаев, были так долго лишены…

Публикацию «Моих встреч с Некрасовым» Немировича-Данченко в «Литературном наследстве» предваряет статья видного в ту пору литературоведа С. Макашина. Статья, мягко выражаясь, лукавая, предвзятая во многих отношениях. С набором пропагандистских клише («отрыв от национальной почвы» и проч.) и редкостного нелюбопытства к реальной жизни и реальному значению писателя.

«Писательское имя Василия Ивановича Немировича-Данченко, — пишет сей ученый, забыто современным читателем». Как это имя оказалось в забвении, мы знаем — с удалением книг из библиотек.

Еще перед Первой мировой войной «его произведения не перечитывались и скоро забывались», — продолжает наш автор. Очень странное утверждение о писателе, многие книги которого как раз переиздавались до революции десятки раз и переведены на многие европейские языки; о литераторе, который выпустил перед 1917-м годом 50 томов собрания сочинений.

«Подведя еще перед Первой мировой войной итог своей деятельности… Немирович-Данченко, — ничтоже сумняшеся продолжает С. Макашин, — писал после этого мало и случайно. Интерес к нему как писателю иссяк уже тогда». Писал мало и случайно? Но как же тогда быть с корреспонденциями с фронтов той самой Первой мировой войны: русского, французского, итальянского? Что делать с двенадцатью томами повестей и рассказов и тремя романами, оставшимися в письменном столе? Интерес к нему иссяк? Меж тем Немирович-Данченко был одним из самых читаемых и издаваемых писателей русского зарубежья (не случайно он был почетным председателем Пражского союза писателей и журналистов, почетным членом — кстати, после И. С. Тургенева и Ф. М. Достоевского — чешского объединения «Художественная беседа», почетным председателем и участником работы первого всеэмигрантского съезда русских писателей в Белграде. Знак признания Немировича-Данченко в русском зарубежье и в том, что писатели его удостоили, по инициативе И. С. Шмелева, титула «наш старшина».