Павел Дарманский - Побег из тьмы

Расхождение слов с делами большинства преподавателей, семинаристов и студентов духовной академии меня очень коробило. Я смотрел на них, как на людей, которые попирают религиозные предписания, и не мог понять, зачем они считали себя сторонниками и защитниками религии.

Изо дня в день совершая молитвы, поклоны, читая библию, жития святых, посещая богослужения, слушая проповеди, усердно изучая богословие, я все больше и больше удалялся от радостей и правды действительной жизни, все глубже погружался в трясину религиозного мракобесия. Систематическое изложение на уроках религиозного учения о творении богом Вселенной, о создании им человека, животного и растительного мира; постоянное внушение, что жизнь на земле — это только подготовка к жизни вечной в царстве небесном, что религия извечно присуща человеку и только она одна в состоянии дать ответы на все проблематические вопросы космогонии, антропологии и т. д., что только вера в бога придает жизни разумный смысл и указывает настоящую цель, постепенно формировали и шлифовали мое религиозное мировоззрение. Почва для укрепления религиозного мировоззрения семинаристов и студентов академии была тем более благоприятной, так как ни в семинарии, ни в духовной академии не преподавались ни биология, ни астрономия, ни физика, ни химия, ни математика, ни марксистская материалистическая философия.

Кроме того, подавляющее большинство учащихся духовных учебных заведений не имеет общего среднего образования. Формально поступающий должен иметь образование в объеме семи классов, однако фактически принимают и с начальным образованием. Так, например, Дмитрий Скурат с четырехклассным образованием закончил семинарию, затем академию, а ныне сам преподает богословие. Павел Семенец прошел такой же путь после окончания 5 классов и ныне учит семинаристов в Киеве. С пятиклассным образованием учился Александр Янчук, Михаил Козырев, Василий Лесняк, Дмитрий Золотухин окончили по шесть классов; Павел Самчук, Давид Бастанюк, Андрей Шилин — по четыре; Петр Лебедев и Петр Юдин — по три класса и т. д. Одни из них окончили семинарию, другие — даже академию и ныне с церковных амвонов поучают простаков религиозной вере.

Характерно, что в разговоре с посторонними людьми каждый такой богослов норовит показать свои «познания» и, не считая обман за грех, говорит, будто недавно закончил тот или иной институт или факультет университета. Так, Петр Дашевский хвастался девушке, с которой встречался, что он окончил исторический факультет, а Павел Самчук выдавал себя за выпускника Харьковского педагогического института.

Церковные деятели вовсе не заинтересованы, чтобы у них учились люди с образованием. Ведь образованному человеку гораздо легче разобраться в ложности религиозной идеологии, нежели человеку малограмотному и до мозга костей напичканному лишь одним сухим богословием. Церкви нужны фанатики, и она готовит их всеми средствами.

О «широте» богословских познаний будущих священнослужителей в некоторой мере может свидетельствовать хотя бы следующий коротенький спор студента духовной академии Григория Лысенко и семинариста Петра Лебедева. Спор проходит в необычной обстановке — в семинарской бане.

— Братцы! — орет кто-то. — Не спасемся мы от геенны огненной.

— Ге-ге-ге, почему? — спрашивает другой.

— Чтобы спастись, не следует купаться. Вспомните святую Сильвию или Феодосия Печерского. Они никогда не купались, даже не умывались — и потому спаслись.

Поднимается шум, ничего не разобрать. К скамейке, где моется Лысенко, прихрамывая, подходит с шайкой Лебедев, отрастивший бороду и волосы еще до принятия сана.

— Позволь, Грицко, примоститься рядом с тобой: хочу хоть немного омыть грешную плоть.

Тот подвинулся и, легонько потянув Лебедева за бороду, сказал, передразнивая:

— Плоть, плоть! А бороду что, не будешь мыть?

— Как же не буду? Я же сказал «плоть», имея в виду и бороду.

— Хо-хо-хо! — заорал Лысенко. — Отцы святые! Вы слышали: борода — плоть!

— Ну, а что, по-твоему, дух? — спросил Лебедев.

Лысенко опомнился. Духом признать бороду он, конечно, не мог. Но и что борода — плоть, тоже было сомнительно (хотя чувствовал, что выгоднее было бы сразу признать бороду плотью). А Лебедев, подстрекаемый товарищами, наступал:

— Хорошо, хорошо! Ну, так что же такое борода, если не плоть?

— Ты еще мало смыслишь, — озлившись, ответил Лысенко. — Вот поучишься с мое, тогда узнаешь.