Григорий Речкалов - В небе Молдавии

Вспоминая сейчас то время, удивляешься, как примитивно мы изучали тактику! О противнике мы не знали ничего. В каких боевых порядках летают немецкие самолеты? Как они атакуют цели, ведут воздушные бои? Представление обо всем этом было самое что ни на есть смутное.

А групповой воздушный бой? Я, например, отвечал Жизневскому на этот вопрос так:

- Групповой воздушный бой проводится двумя группами. Скоростные истребители "И-16" ведут бой на вертикалях в верхнем ярусе. Мы же на "чайках", как более маневренные, деремся внизу на виражах или боевых разворотах.

Боев со скоростными истребителями мы никогда не проводили и знали о них опять-таки по слухам да по событиям в Монголии.

Каждый считал своим долгом высказать собственное мнение о воздушном бое. Некоторые, например, полагали, что успех боя зависит главным образом от умения резко пилотировать самолет. Особенно об этом любили поговорить Дементьев и Тетерин.

Летчики знали, что ни тот, ни другой не умеют хорошо пилотировать в зоне, самолета побаиваются, и не очень-то прислушивались к их разглагольствованиям. А Хархалуп - тот прямо рубил с плеча: подобную теорию, говорил он, могут проповедовать только трусы, а настоящий летчик обязан выжимать из истребителя все, на что тот способен.

Забегая вперед, скажу, что на войне не было, пожалуй, ни одного боя, в котором бы нам приходилось "ломать" самолеты в воздухе резким пилотажем.

Занятия по тактике и на этот раз не дали ничего нового. Часы прошли и слава богу. Зато на материальной части (ей были посвящены последние два часа занятий в этот день) летчики работали с удовольствием.

* * *

Мой самолет стоял на "пятачке", подготовленном для устранения девиации. Невозмутимый Богаткин колдовал у мотора, оружейники устанавливали патронные ящики.

- Ну как, Афанасий Владимирович, - обратился я к своему технику, успеем сегодня справиться?

Богаткин был много старше меня, и я всегда величал его по имени-отчеству. В авиацию он пришел давно. Служил солдатом, мотористом, механиком. Словом, был мой Богаткин насквозь промасленным "технарем" и прекрасным знатоком своего дела. Худое лицо его с заостренным подбородком загорело от постоянного пребывания на солнце. Лукавые глаза обрамляла мелкая сеть морщинок.

- Все будет в порядке, командир. Разве Богаткин когда-нибудь не заканчивал работу вовремя? То-то же, - подмигнул он мне. - Ждем вас уже давно, вот только штурман куда-то запропастился.

- Я здесь, - весело закричал незаметно появившийся Ротанов. - Можно начинать, - и бойко вскочил на подножку.

- Ноги-то вытри, прежде чем в кабину лезть, - одернул его Богаткин. Не видишь - коврик лежит?

Я всегда удивлялся предусмотрительности и аккуратности своего техника. Всё у него на месте, все под рукой. Инструмент хранился не в брезентовых сумках - как у всех, а в деревянном чемоданчике; для каждого ключа - свое гнездо, выкрашенное в красный цвет: возьмешь ключ или отвертку, и сразу видно, чего не хватает. Ящик с песком Богаткин тоже сколотил сам: добротный ящик, аккуратно выкрашенный масляной краской.

- Ну, ну, уже заворчал, - огрызнулся штурман, но ноги вытер.

- Становись под хвост, поехали крутить.

- "Ехало" не едет и "ну" не везет. Ты поторапливайся, сегодня суббота.

- Куда вам спешить. Вы сначала окурочки под: берите на стоянке, подковырнул Ротанов. - А я посмотрю.

У лвоста самолета собрались техники. Ротанов привернул к козырьку кабины магнитный пеленгатор и нацелился на стоящее на холме дерево. По его команде техники разворачивали самолет то вправо, то влево, а он снимал и записывал показания компаса.

Ребята сыпали шутками.

Смеялись над Германошвили, который недавно, стоя ночью на посту, открыл стрельбу по приблудной корове.

- Расскажи, Вазо, как ты стрелял в "шпиона", - допытывался младший воентехник Бессикирный.

- Нэ хочу повторять, опять смеяться будэшь, - отнекивался Германошвили.

- Ты нам расскажи, - настаивали другие.

- И что тут красивий, нэ панимаю. Стаю с ружьем на стоянка. Тихо совсэм. Ухом вдруг слышу: дышит кто-то, ногам осторожно шагает, а глазам нэ вижу. Сам нанимаешь, ночь, темно, как в старый сакля. Кричу: "Стой, стрелять буду!"

- Ну, а дальше?

- Что дальше? Топ-топ, совсем близко дышит. Что делать? Еще раз громко кричал "Стой!", а потом, как надо, стрелял.

Все весело смеялись, хотя многие уже не первый раз слышали эту историю.

В небе послышался слабый рокот мотора. Мы насторожились. Незнакомый звук постепенно усиливался, приближался к аэродрому.