Геннадий Гор - Суриков

В чисто прибранных комнатах стояли обитые железом сундуки. В них хранились старинные сарафаны, шушуны [3] Шушун — старинная женская одежда. , накидки, казацкие мундиры — следы минувшего времени.

Васе нравилось рассматривать эти диковинные вещи. Много лет спустя, навсегда перебравшись в Москву, он в каждый свой приезд в Красноярск заставлял мать надевать канифасовое платье и старинный шарф, вытаскивал из сундуков милые его сердцу шушуны и душегрейки, просил мать объяснить, что, как раньше носили.

Отец Сурикова Иван Васильевич любил старинные казацкие песни. По вечерам он частенько брал в руки гитару и сильным голосом пел то залихватски-веселые, то задумчиво-грустные песни, которые пели еще его деды.

Всем своим обликом, суровым, сдержанным, он напоминал своих предков. И в характере его воплотились черты, им свойственные: честность, прямота, строгость, независимость.

В суриковском доме охотно соблюдали старинные казацкие и крестьянские обычаи. На масленице катались по улицам в легкой, как птица, кошевке. Под ярко раскрашенной дугой звенели бубенцы. На святках рядились, маскировались. В праздничные дни в суриковской горнице всегда пахло густым суслом [4] Сусло — густое домашнее пиво. и пшеничными калачами.

Характерно, что в семье Суриковых любовь к старине сочеталась с глубоким интересом к современной политической и культурной жизни. Дяди Сурикова — Иван Васильевич и Марк Васильевич — были, по словам художника, людьми образованными. Они выписывали из Петербурга журналы, даже такой передовой журнал, как «Современник», и книги. Первое литературное произведение, которое осталось в памяти Василия Ивановича Сурикова, было «Юрий Милославский». Его читал ему дядя Марк Васильевич. Тоже в детстве, но уже самостоятельно, мальчик прочел «Потерянный рай» Мильтона. Особенно полюбил он Пушкина и Лермонтова. О Лермонтове много и с восторгом рассказывал дядя Иван после своей поездки на Кавказ.

Живо интересовались Суриковы и искусством. Такие события, как сооружение Исаакиевского собора или прибытие в Россию из Италии картины Иванова «Явление Христа народу», были предметом разговоров в семье. Любопытная деталь: дяди художника хранили снимки с ассирийских памятников.

Чтобы понять, каким образом в старинной казацкой семье могла быть такая удивительная широта интересов, такая тяга к культуре, нужно вспомнить, что деды и родители Сурикова воспитывались не только под влиянием патриархальных традиций, принесенных в Сибирь еще Ермаком, но главным образом под сильнейшим воздействием идей ссыльных революционеров.

Царское правительство издавна превратило Сибирь в тюрьму для своих политических противников. Лучших русских людей вели по сибирским дорогам под конвоем солдат или увозили к местам поселения в казенных телегах с фельдъегерем и жандармами. В Илимском остроге провел годы изгнания Радищев.

После долгих лет ссылки рассеялись по сибирским городам и местечкам декабристы, позже — петрашевцы.

Ссыльные революционеры, — «политические», как называли их сибиряки, — составили то основное ядро, вокруг которого росла передовая русская культура в Сибири. Под прямым воздействием политических сложилась местная сибирская интеллигенция. Ее мировоззрение формировали передовые научные и общественные идеи Ломоносова, Радищева, Герцена, Белинского, Добролюбова, Чернышевского.

В семье Суриковых о декабристах говорили с уважением, и дядя художника Иван гордился знакомством с офицером-декабристом, который на Кавказе подарил ему шашку.

Имена декабристов и петрашевцев были известны Васе Сурикову еще в детстве. Однажды, гуляя по улицам родного города, он встретился с Буташевичем-Петрашевским: «Полный, в цилиндре шел. Борода с проседью. Глаза выпуклые — огненные… Я спросил: «кто это?» — «Политический…» — вспоминал Суриков.

Мать Сурикова Прасковья Федоровна рассказывала детям — дочери Кате, старшему сыну Васе и младшему Саше — о том, какое впечатление произвели на нее декабристы Бобрищев-Пушкин и Давыдов, виденные ею в церкви: «Они впереди всех… стояли. Шинели с одного плеча спущены. И никогда не крестились. А во время ектеньи [5] Ектенья — провозглашение в церкви многолетия царю и царской семье. , когда Николая I поминали, демонстративно уходили из церкви…»

В девяностых годах прошлого столетия, в один из своих приездов в Красноярск, Суриков изобразил акварелью анфиладу комнат в доме своих родных. В одной из комнат, в ярком утреннем освещении, за столом у самовара сидит мать художника Прасковья Федоровна — в черном платье, с черной наколкой на голове.