Захар Прилепин - Подельник эпохи - Леонид Леонов

«На моих глазах все основные сцены романа, — с удивлением вспоминает и Ольга Овчаренко, — были по многу раз переписаны. Леонид Максимович старался отделать каждое слово. Очень часто он просил меня посмотреть интересующие его слова в словарях. Мы пользовались словарем Даля, словарями синонимов и антонимов, словарем иностранных слов, энциклопедией Брокгауза и Ефрона, словарем Лярусс — все эти книги были у писателя под рукой. Но часто я отправлялась в Ленинку и Иностранку, чтобы поработать, по указанию Леонида Максимовича, с другой справочной и научной литературой. Леонов обычно очень доброжелательно отзывался об авторах словарей (“Хороший словарь синонимов написала Александрова!”), но я не помню ни одного случая, когда бы ему пришлось воспользоваться плодами их трудов. Нужное слово Леонид Максимович всегда находил сам, причем часто бывало, что на его поиски уходило несколько часов».

Если верить воспоминаниям Петра Алёшкина, возглавлявшего тогда издательство «Голос», инициатором публикации романа был писатель Николай Дорошенко.

Дорошенко спросил у Алёшкина, хочет ли тот издать новый роман Леонова, и последний, разумеется, согласился.

Договорились вместе придти к старику — всё обсудить.

«Леонид Леонов открыл нам дверь сам, — вспоминает Алёшкин, — открыл, глянул на меня острым глазком, другой, прищуренный, как бы спрятался глубоко за веками, под белой жесткой бровью, и было впечатление, что оттуда он хитренько и постоянно изучает, оценивает тебя, протянул худую, теплую руку для пожатия и хрипло сказал:

— Проходите, проходите.

Он довольно энергично двинулся впереди нас по коридору в свой кабинет.

Там я увидел Бориса Стукалина, бывшего министра печати. Я знал, что Леонов пригласил его, чтобы он присутствовал при разговоре со мной, издателем, знал, что Леонид Максимович дружил с ним издавна, доверял ему…»

Заключили договор, договорились о том, что издательство «Голос» будет платить ежемесячную зарплату Ольге Овчаренко.

— Идемте, я покажу вам роман, — сказал Леонов гостям.

Все отправились в его кабинет, где возвышались на полметра, лежали на полу пять огромных папок.

Пётр Алёшкин вскоре прочел отсканированную рукопись — и, как сам рассказывает, был потрясен. Пытался настоять на том, чтобы «Пирамиду» немедленно отправили в печать — в книге ему всё показалось стройным и логичным, но Леонов отказался:

— Что вы, что вы, Пётр Федорович… Представьте себе: мать родила ребенка, он еще весь в слизи и в крови, а она показывает его людям. Какое впечатление будет? Так и роман.

Иногда говорят, что Леонов не хотел «отпускать» от себя «Пирамиду» — роман был не только его главным делом жизни, но и, что называется, правом на жизнь, на ее продолжение.

Мы не беремся судить об этом.

Но, в конце концов, после внесения сотен и сотен правок Ольга Овчаренко, по-видимому, поняла, что если не сделать окончательную редактуру без Леонова — работа не закончится никогда.

Последнюю кройку и сшивку романа сделала она одна, чуть ли не сбежав с рукописью от неуемного старика.

Одновременно продолжали, как умели, убеждать Леонова в необходимости публикации «Пирамиды»:

— Надо, чтобы книга работала на Россию, а время уходит. В русской литературе последние три-четыре года пустота, вакуум, и нужен импульс, который возродил бы интерес к русской литературе.

«Мы пытались воздействовать на его честолюбие», — признается Алёшкин в своих воспоминаниях.

— Скоро приедет Солженицын, — подходила с другой стороны Ольга Овчаренко, — будет шум, и публикацию вашего романа никто не заметит. Надо печатать скорее…

Говорили о том, что роман очень ёмкий и воздействовать он будет на читателей сильно, да и вообще на всё, что происходит в России, а если появится через год, то воздействие его будет не то…

Еле уговорили.

Перед публикацией книги, по советской литературной традиции, роман решено было «пропустить» через журнал.

Остановились на «Нашем современнике».

Роман прочел Геннадий Гусев — заместитель главного редактора Станислава Куняева. Гусева «Пирамида» поразила — они, к слову сказать, сошлись с Леоновым, и Геннадий Михайлович в последние годы жизни Леонида Максимовича был одним из самых близких ему людей.

«Но это не значит, что работа шла без сучка без задоринки, — вспоминает Алёшкин историю публикации „Пирамиды“ в „Нашем современнике“, — Геннадий Гусев пожаловался мне однажды с каким-то восхищением: