Василий Дегтярёв - Моя жизнь

Усадив гостя тут же на лесенке, он угостил его яблоками и попробовал сам.

— Из своего сада? — спросил гость.

— Из своего, вон мой садовник, — и отец указал на меня.

Я был очень смущен и хотел убежать, спрятаться, но гость остановил меня.

— Чего стесняешься? — Когда ругают, надо стесняться, а когда хвалят, надо радоваться. Подойди-ка ко мне.

Я подошел.

— Он? — спросил гость у отца.

— Он! — ответил отец. — Василием звать.

— Ну-ка, Вася, покажи мне руки.

Я показал.

— Ишь ты, сам клоп, а руки в мозолях. А ну, покажи ногу.

Стесняясь, я показал ему босую, облепленную засохшей грязью ногу.

— Не велика, — сказал гость и бумажной ленточкой обернул ее крест-накрест.

— Ну, иди бегай, садовник.

— Он и кузнец у нас, — оказал отец, но я уже дальше не слушал и, смущенный похвалой, убежал на улицу, где мальчишки собирались играть.

Дней через пять человек, пахнувший клейстером и варом, снова явился к нам.

Он вошел в дом, поздоровался, развернул узелок, вынул оттуда новые сапожки.

— На-ка, садовник, примерь.

Не веря своим глазам, я натянул сапоги на запыленные ноги и гордо поглядел на мать и бабушку. Хотелось прыгать, но сапожки придавали мне некоторую солидность, и я стал важно прохаживаться по комнате.

В воскресенье меня нарядили в пеструю ситцевую рубаху, в синий, перешитый из отцовского пиджак, обули в новые сапоги и отправили с бабушкой в церковь.

А на другой день отец, отпросившись с работы, сам стал собирать меня в школу.

— Что это волосы-то у тебя ершом торчат? Эх, не успел я постричь.

Мать смазала мне волосы деревянным маслом.

— Ну, сядем! — сказала бабушка.

Все сели и несколько секунд, посидели молча.

— Теперь с богом, — и бабушка осенила нас крестом.

С гордостью шел я по улице. Хотелось, чтобы мальчишки увидели мои сапожки и пиджак.

— Задаешь ли, по какой улице идем? — опросил отец.

— Знаю, по Курковой.

— То-то, по Курковой, а почему она Курковая?

— Не знаю!

— Потому, что на ней жили мастера, которые делали курки для ружей. Это было давно, может, лет сто назад, а может, и того больше. Рассказывают, что завод наш основал еще государь Петр Великий. Делал завод ружья для казны. Народу работало много, а мастерских было мало. Вот и сдавали работу на дом. Мастера, что делали курки, жили вот здесь, на этом месте, а те, что стволы делали, вот там, у реки, а те, что штыки, еще дальше. Со временем в этих местах улицы образовались. Их так и стали называть: Курковая, Ствольная, Штыковая. Понял теперь?

— Понял!

— Ну, вот и училище, — оказал отец, — шапку-то сними!

Я снял картуз и, увидев перед собой церковь, остановился.

— Чего стал?

— Да церковь.

— А вон во дворе и училище. Оно так и прозывается «При церкви пречистой на Хопре».

Сдав метрику и заплатив деньги вперед, отец отвел меня в класс:

— Сядь поближе, случайся, учись прилежно. Ученье-то денег стоит.

Но я и сам рвался к учению и за зиму научился довольно бойко читать, писать и считать.

Летом, после окончания школьных занятий, я посадил цветы на клумбе, окопал яблони, помог матери и бабушке закончить работы на огороде. Больше дел не было. Как-то в воскресенье я ходил с отцом в город. У дома одного богатого купца увидел фонтан, и мне захотелось сделать такой же. Я всю дорогу приставал к отцу с вопросами: откуда берется вода, почему она идет вверх, что ее разбрызгивает. Отец подробно объяснил мне устройство фонтана.

Никому ничего не говоря, я притащил со свалки несколько старых водопроводных труб, стал их подгонять друг к другу, свинчивать, прилаживать. Двух длинных труб как раз хватило от середины клумбы до сарая. Это меня очень обрадовало. Потом с помощью муфт мне удалось к обоим концам этих труб присоединить перпендикулярно две другие — одну длинную, другую короткую. Длинную трубу я вывел на крышу сарая, а короткую в центр клумбы. Чтобы моя затея не была разгадана, я спрятал трубу, идущую к клумбе, в траву и торчащий конец прикрыл цветами и ветками.

Вскоре там же на свалке мне посчастливилось отыскать мятый заржавленный бак. Вместе с ребятами мы взгромоздили его на крышу, а кран скрепили проволокой с трубой и прочно промазали замазкой.

— Ну, ребята, таскайте воду! — распорядился я.

Скоро бак до краев был наполнен водой. Я торжественно открыл кран, и все застыли, пораженные неожиданным зрелищем. Из трубы высокой тонкой струей била вода.