Майк Барнс: КАПИТАН БИФХАРТ: БИОГРАФИЯ

Дон Глен Влит родился в 4:25 пополудни 15 января 1941 года в Исследовательском Госпитале Глендейла, Лос-Анджелес. Его родителями были Уилли Сью Влит и Глен Алонзо Влит. 34 года спустя он всё ещё хорошо помнил это событие: «Я помню все подробности. Я помню, как этот придурок шлёпнул меня по заднице и я увидел жёлтую плитку и подумал — ничего себе тут будят!» [1] Вивьен Голдман, Sounds, 22 ноября 1975. Выход Дона в мир не обошёлся без сопротивления с его стороны; позже он вспоминал: «Я родился с открытыми глазами — я не ХОТЕЛ рождаться — где-то в глубине мозга я вспоминаю, что сопротивлялся попыткам матери вывести меня в мир.» [2] Кэролин Буше, Disc And Music Echo, 1 апреля 1972.

Младенчество Дона также было далеко от традиционного: «В два года я свистел. До трёх с половиной лет я отказывался говорить. Когда мне было три года, я сказал моей предполагаемой матери — Сью — что «мать» — это холодное слово и что я буду обращаться к ней по фамилии [так], и так у нас и было в дальнейшем… мы очень добрые друзья.» [3] Вивьен Голдман, Sounds, 22 ноября 1975. В 1980 г. он так вспоминал свои отношения с родителями: «В три года я сказал матери: ты будешь Сью, я буду Дон, а он [мой отец] будет Глен. Не нарушайте границу и мы будем друзьями. Я сказал это в три года. Вот так я обошёлся с матерью — от горшка два вершка! Что ещё я мог сделать? Она оценила это, она согласилась.» [4] Пол Рамбали, New Musical Express, 1 ноября 1980.

Дон был не по годам развитым и одарённым ребёнком, и в раннем возрасте обнаружил талант к скульптуре. Одно из его самых ранних воспоминаний о детском творчестве — это лепка в ванной в трёхлетнем возрасте: «Как у всех; сначала гениталии, потом кусок мыла, и дальше.» [5] Эллиот Уолд, Oui, 1 июля 1973. Его страстное увлечение лепкой животных в сочетании со своенравным и непослушным характером в период с трёх до шести лет вылилось в привычку время от времени запираться в своей комнате, чтобы никто не мешал ему творить. Он утверждает, что однажды это продолжалось три недели — родители просовывали еду «под дверь» — и в этот период он создал «вещи, которые я пытался кинетически передвигать, как-то перемещать их. Это были мои друзья — эти маленькие животные, которых я делал, типа динозавров и… я вообще-то не очень сильно был связан с реальностью.» [6] Лестер Бэнгс, Voice, 1–7 октября 1980.

Кроме того, Дон пылесосил пол и собирал шерсть от своей персидской кошки — эту шерсть он использовал как материал для своих скульптур. С редкой для ребёнка целеустремлённостью он начал создавать нечто вроде собрания «всех животных Северного Континента». Затем он обратил внимание на африканских млекопитающих, и завершил эту работу к тринадцати годам: «Ай-аи, дик-дики и все эти малоизвестные лемуры. Я всех их люблю. После этого я сделал всех океанских рыб — немалый подвиг. Конечно, мои родители считали, что я сумасшедший.» [7] Эллиот Уолд, Oui, 1 июля 1973. Аналогом этого осязательного творчества во взрослом возрасте стала его игра с языком и фактическая его «лепка». Большинство людей — часто бессознательно — имеют склонность менять последовательность событий своей жизни, чтобы сделать их более интересными. Но, как впоследствии поняли его друзья и знакомые, лишь немногие могут похвалиться такой решимостью и гибкостью воображения, которые позволяли Дону Влиту в процессе рассказа делать свою замечательную жизнь ещё более замечательной.

Влиты жили неподалёку от лос-анджелесского зоопарка в Гриффит-Парке. Сейчас он существенно перестроен и называется лос-анджелесским Зоопарком, но в те времена там содержались главным образом бывшие цирковые животные. Родители регулярно водили туда Дона, чтобы он делал наброски животных. Португальский скульптор Агостиньо Родригес заметил работы молодого Влита и был поражён талантом этого ребёнка. Впоследствии Родригес пригласил его на своё образовательное ТВ-шоу. Каждую неделю не по годам развитый юнец приходил в студию, чтобы рисовать и лепить. По словам Влита, от пяти до восьми лет он был «подмастерьем» Родригеса, и вспоминал это время с неоднозначным чувством. Обсуждая эту тему в 1972 г., он сказал: «Мне не нравилась эта система. Телевидение гладило меня по головке, щипало за задницу и называло меня чудо-ребёнком.» [8] Мерит Бэйтс, Guardian, 15 апреля 1972. Но он оставался с Родригесом несколько лет в 50-е годы. Срываясь в штопор, он утверждает, что в 11 лет читал лекции в художественном институте Барнсдейла.