Шамиль Султанов - Плотин. Единое - творящая сила Созерцания

Я встал, медленно зашагал по комнате, поминутно останавливаясь, и словно ждал чего-то.

— …Более того, Плотин, материя не имеет не только качественных, но и количественных определений…

— Да, конечно, материи не присущи и количественные определения, например, масса или величина. Если бы материя имела величину, то составляющий материю принцип определялся бы этой величиной, то есть величиной материи, что абсурдно. Кроме того, если бы материя обладала величиной, то она имела бы и фигуру, что еще более недопустимо. Логос, смысл — вот что, соприкасаясь с материей, приносит с собой величину и количественные геометрические и арифметические определения. Сама же по себе материя, как нечто нетелесное, не имеет величины.

— Действительно, ведь количественное означает некое приобщение к количественности, а количественность — то, что создает определенное количественное бытие. Иначе говоря, количественность есть эйдос, смысл, который, привходя, «развертывает» материю в величину, делает ее количественной.

— Но материя лишена не только величины. Она не имеет и массы. Материя есть как бы «пустая» масса. То, что понимают под ее массой, есть ее неопределенность, состоящая в возможности принимать любой эйдос.

— И все же бестелесная, бескачественная и бесколичественная материя тем не менее необходима. Без нее не было бы тел. Материя как бы только указывает на то, что всякое тело предполагает свое окружение, свой фон, свое инобытие, без которых тело ни от чего не отличалось бы, то есть не имело бы никаких признаков и свойств, то есть было просто ничем. И тот, кто отрицает ее, отрицает вместе с тем качества и величину тел, а следовательно, и сами тела. Без материи как определенного логического фона телесного мира с его качественными и количественными свойствами сам телесный мир необъясним. Без материи и не может быть телесного, чувственного мира, как без зеркала не может быть отражений предметов в зеркале. Материя, будучи «ничем», всюду логически (а не пространственно) разливается, как бы проникает во все поры бытия и, будучи инобытием этого последнего, оказывается и принципом его воплощения и функционирования вне себя, то есть в его окружении. Точнее надо сказать, что материя не есть даже инобытие, «инаковость». Она есть только момент инаковости, противостоящий подлинно сущему, то есть, эйдосу, смысловой реальности, логосу.

— Однако некоторые утверждают, что, не будучи конкретным чувственным телом, материя все же может быть представлена в виде отвлеченной телесности. В своем письме и Рогациан пишет об этом как о проблеме, вызывающей особые затруднения.

— Но ведь сама телесность есть логос, воплощенный смысл, а отнюдь не материя. Не надо думать, что материя есть общее всем элементам чувственного мира качество. Иначе говоря, материя не есть результат мысленного обобщения. И тот, кто не согласен с этим утверждением, должен доказать, какое общее качество абсолютно всем телам, а также каким образом и какое качество может быть субъектом всех чувственных изменений. И, наконец, как это качество, которое как качество всегда определенно, может быть неопределенной материей.

— Но ведь можно спросить и следующее. Бескачественная, бесколичественная, не телесная материя для нас есть, по существу, ничто. Но как же можно что-то знать об этом «ничто»?

— Да, конечно, органами чувств она не воспринимается, да и не должна восприниматься. Материя познается только «рассуждением», но рассуждением достаточно специфическим — «пустым», «поддельным». Это очень важно: если материя абсолютно неопределенна, то она может быть предметом неопределенного мышления.

— Что это значит?

— «Пустое», «поддельное», «неопределенное» мышление материи состоит в том, что мы необходимо мыслим ее при помощи другого понятия и тем самым оставляем ее, материю, в себе неопределенной. Например, мысля оформленное, имеющее величину и качества тело как нечто сформированное, сконструированное из эйдоса и материи, мы умом можем воспринять эйдос тела. А то, что остается как результат абстракции, мыслится неясно и темно как материя.

— Но даже такая неопределенность мышления в диалектическом контексте есть уже нечто положительное: познавая материю через абстрагирование от всего реального и чувственного, можно уподобиться зрению во тьме и испытывать как бы впечатление бесформенного, темного, но все же реального. Можно сказать, что материя есть вечно неопределенная реальность.