Клаус Гранцов - Пепел большой войны Дневник члена гитлерюгенда, 1943-1945

Вчера я был внезапно и приятно ошеломлен. Я как раз стоял на посту, когда услышал вызов: «Канонира Гранцова в канцелярию». Я бросился туда и узнал, что фрау Хайде из Хайнихена просит позвонить ей. Я тут же набрал ее номер и узнал, что фрау Анке из службы товариществ слышала следующее: Клауса Гранцова из Мютценова просят дать знать о себе родителям. Я даже растерялся. Должен ли я сразу же доложить старшему вахмистру, чтобы запрос родителей на мой розыск был отправлен по месту прохождения службы?

Если эти сведения верны, то все мои родные вернулись на свое прежнее место или находятся где-то в Германии по-прежнему на свободе. Как же я рад этому! Но я не могу себе представить, что они стали бы писать куда бы то ни было, это было бы слишком просто. Если до меня ничего не дойдет через наше подразделение, то я буду пытаться самостоятельно разыскивать их через службу товариществ. До этого известия я пребывал в самом мрачном расположении духа, но теперь испытал подлинную радость. Известие это буквально оживило меня! И даже самая тупая служба была мне не в тягость. Идет весна, и мои любимые пребывают в безопасности. Только теперь до меня дошло, каким я стал тупым и безразличным. Теперь я даже начал мурлыкать песенку: «От этого мир не погибает».

Бутце и Хайде были у телефона, когда я им перезвонил. Они пригласили меня в воскресенье в гости, сказали, что я должен непременно быть. Они обязательно должны меня увидеть. Я уже заранее радуюсь этому. По всей вероятности, нам запрещено покидать расположение части. Но я и не буду просить никого об увольнительной. Кто много просит, получает много отказов! До чего же я был глуп! Автобусное и железнодорожное сообщение еще работают нормально. И никто даже не заметит, если я исчезну. К тому же здесь нет никаких блокпостов и контрольных пунктов, никаких «цепных псов», как в Дрездене.

Я побывал в Хайнихене и чудесно провел там время. Фрау Бутце и фрау Хайде испекли для меня пирог и приготовили пудинг. Трогательно. Они относятся ко мне как к собственному сыну. Какой же это был чудесный день! Мы с Ханни долго гуляли вдвоем. И повезло же нам нарваться на одного из наших прежних наставников — эту собаку Майера. Я отдал ему честь, он узнал меня и не стал держать язык за зубами. Он никак не мог понять, каким это образом я снова оказался в Хайнихене. Стал преследовать нас, думая, очевидно, что я дезертировал. Но мы ускорили шаг, скрылись в переулках, и он потерял нас из виду. Если он обратится в комендатуру, мне придется несладко, потому что я все-таки самовольно покинул расположение своей части.

Все мои прежние сослуживцы по курсам подготовки офицеров реактивной артиллерии уже в Целле. Лишь несколько человек из них несколько ранее были откомандированы на фронт, поскольку под конец были отсеяны еще несколько курсантов. Но во всех случаях Дитер наверняка оказался в Целле. Что ж, на этом его офицерское поприще, очевидно, и закончится. Густав куда-то исчез после того, как Хайде отказали ему от дома — он тайком стащил у них хлеб. Естественно, это неприятно и мне, поскольку это я познакомил его с Хайде. Я даже где-то понимаю его поступок, потому что сам знаю, как себя чувствуешь голодным. Но ведь нельзя урывать у того, у кого тоже почти ничего нет из съестного, как у Хайде. Они ведь живут только на свои скудные карточки, причем уже в течение нескольких лет! Насколько лучше по сравнению с ними жили мы в Померании. Только в такое ужасное время и начинаешь ценить все преимущества крестьянского хозяйства… Если бы только я мог этим хорошим людям помочь какими-нибудь продуктами из нашего дома: яйцами, ветчиной или колбасой. Но суждено ли мне еще попасть домой?

За день до Пасхи — на фронт! Кто мог подумать, что это произойдет столь быстро. В ночь с понедельника на вторник нас спешно подняли, но не по тревоге: приказано выступать! Все упаковать, передислоцируется вся батарея, никто не знает, куда мы следуем. Начинается всеобщая суета.

К семи часам утра мы все были готовы к выступлению. Двинулись на Росвайн. Там погрузили в железнодорожный состав все свои вещи. Вечером эшелон из трех батарей двинулся на восток. Нас, пятьдесят человек, набили в вагон для перевозки скота. Зверские условия, все дно вагона залито дерьмом, из-за чего мы перебрались на открытую платформу для перевозки угля. Поезд шел медленно, все время делая объезды из-за разбитых путей. Так прошел весь день. Наконец выгрузились в Веркирхе. Я остался охранять наши вещи, нас постоянно обстреливали пикировщики. Поэтому в перерывах между налетами мы перетащили все наши пожитки под железнодорожный переход, где самолеты не могли нас достать.