Фрэнк Заппа - СБОРНИК ИНТЕРВЬЮ ФРЭНКА ЗАППЫ ДЛЯ ЮНЫХ ФАНАТИКОВ

Я его использую главным образом для композиции. У него есть некоторые огромные преимущества, а пару недостатков нам удалось устранить, написав кое для чего собственные программы.

Я понимаю, что у Вас работают программисты. Наверное, это экономит много времени.

Да. Вообще-то весь музыкальный монтаж я делаю сам - я сам загоняю туда материал, а для тех вещей, которые уже написаны на бумаге, но которые я хочу преобразовать в машинный вид, у меня есть парень, который это набивает. Он получает повременную зарплату. Как только это оказывается в машине, остальные операции по составлению композиций делаю я. Это всё равно, что иметь музыкального секретаря.

Вам кажется легче сочинять музыку на компьютерах, чем иметь дело с личностями студийных музыкантов?

Личности никогда не были проблемой. Нужно принимать во внимание физические ограничения человеческого тела. Все инструменты также имеют фиксированный диапазон - ограничения по высоте звука. Что здорово в Синклавире -это то, что он снимает все эти проблемы. Если вам нужно, чтобы туба сыграла высокое до - пожалуйста. Если нужно, чтобы флейта спустилась до ноты «до» ниже басового ключа - нет проблем.

Интересно, как бы применял синтезатор какой-нибудь классический композитор типа Баха.

О, ему бы это, наверное, понравилось, потому что ему приходилось каждую неделю мучить орган.

Бах, кажется, не обращал внимания на физические ограничения своих певцов - его фразы слишком длинные, чтобы певцы с общепринятой практикой дыхания могли к ним легко приспособиться. Так как Вы не меньший перфекционист, чем Бах, Ваши стандарты для музыкантов столь же требовательны.

Ну, я не даю людям ничего такого, с чем они не могут справиться. Я просто прошу кого-то сделать то-то и то-то. Если, нанимая этого человека, я сделал правильный выбор, его отношение будет такое: «Конечно, подумаешь - давай попробуем», даже если это нелепейшая вещь в мире.

Но я, опять-таки, стараюсь выяснить, могут они сделать определённые вещи или нет. Возможные дела - это те, что попадают в концерт или на пластинку. Если на пластинке вы слышите странные звуки или что-то кажется невероятно трудным, может быть, так оно и есть. На самом деле для кого-то другого это может быть невозможным, но для людей, которых я нанял, чтобы это сыграть, это возможно. Знаете, из репы не выжмешь кровь. Я не изучал Баха, и я бы не сказал, что я без ума от его музыки. Не то чтобы я её терпеть не могу, но я не буду выходить из себя, чтобы её послушать. Я уважаю её, и понимаю, что там присутствует потрясающая математика, причём она действует - и это самое лучшее в этой музыке. И если говорить обо всех этих стариках, то из-за логики, присутствующей в музыке Баха, я, наверное, расположен к ней больше, чем к музыке Бетховена или Моцарта. До этих ребят мне нет никакого дела. Так вот - подлинное искусство никогда не терпит неудачу. Каким бы поганым не было искусство 80-х, оно идеально для публики 80-х, потому что оно столь же фальшиво, как его потребители. Его делают пустые люди, исполняют пустые люди, потребляют пустые люди. Человеческие существа, каковы бы ни были их недостатки, любопытны. Если дать им что-то неизвестное, всегда найдётся человек, который скажет: «Это очень интересно, узнаем об этом побольше.» Если же им давать снова и снова одно и то же, включается другой механизм - рефлекторная реакция. И тогда они говорят: «Это хит, я слышал его миллион раз, я буду его потреблять, потому что когда я его потребляю, и он есть у меня дома, я - крутой парень.» И когда этот механизм вступает в действие, другим совершенно пренебрегают. Нет нового материала для людей, которые говорят: «Э, это интересно, надо посмотреть». Нет ничего интересного. Но именно такова сегодняшняя музыка, разве не понятно? Ты от неё не отстраняешься, ты обращаешься с ней так, как она того заслуживает. Вы знаете журналиста, который написал статью про "While You Were Art"? Он вынужден писать о вещах, которые ему вообще не нравятся, потому что ими интересуется газета, и там говорят - побольше чернил, побольше чернил! Я сказал ему: «Блядь, как ты можешь смотреть себе в лицо, когда бреешься?» Он ответил: «Я не смотрю. Я отращиваю бороду.» По крайней мере, честно. Я даже не пошёл на исполнение "While You Were Art", потому что знал, что там будет, мне даже не хотелось там находиться. Но там был мой программист. Рядом с ним сидел Карл Стоун - человек, нанятый Олимпийским Комитетом для подборки современных пьес для радиопередач. Он сказал: «Эти ребята прекрасны! А Фрэнк их слышал?» Ни один человек из публики ни о чём не догадался. Ни один из рецензентов Los Angeles Times и Herald Examiner не догадался. Также они не поняли, что присутствовали при одном из великих моментов современной музыки.