Фредерик Бегбедер - Конец света - первые итоги

— Неужели ты думаешь, что Джим будет ужинать, сидя на табуретке?

Оба писателя давно знакомы друг с другом. Джим Гаррисон считает Оберле самым эксцентричным из своих французских и самым французским из своих эксцентричных друзей. Они любят одни и те же вина, одни и те же пирушки, одни и те же книги. Их вкусы расходятся только в вопросах секса. Я заехал за ними на такси и собирался отвезти в «Лютецию». Но там вручали премию читательниц «Elle» и народу было — не протолкнуться. Вряд ли парочка одноглазых гризли выдержала бы больше четверти часа на этом литературном коктейле, не соблазнившись отгрызть кому-нибудь руку.

Во избежание трагедии мы смылись по-американски. Смыться по-американски — это примерно то же самое, что уйти по-английски, только не так незаметно (например, завывая на ходу: «See you later motherfucker!» [66] «До скорого, мать вашу!» (англ.) ). В «Баскской таверне» все, кроме Джима, заказали говяжьи отбивные; он предпочел рийет и андует [67] Традиционные французские блюда: рийет — грубый мясной или рыбный паштет, андует — разновидность колбасок — то есть блюда, чьи названия заканчиваются на «ет». Вино было превосходным, следовательно, выпили мы немало. Прозаику и журналисту Кристофу Оно-ди-Био, утверждавшему, что ему нравятся маленькие женщины, Джим Гаррисон объяснил, что «с маленькими женщинами проще иметь дело, потому что собственный член кажется больше». В общем, тон был задан.

Приятно, когда писатели не обманывают твоих ожиданий, что случается редко. Как правило, чтобы не портить впечатление, они помалкивают. Ну да, просидишь целый день, разговаривая с листом бумаги, и вечером тебе уже нечего сказать товарищам. Но Джим Гаррисон умеет вести беседу, не вызывая в тебе чувства разочарования. Я только что прочел его книгу, иными словами, провел несколько дней и ночей в его жизни и в его мозгу. Я знал, как он лишился глаза и как потерял сестру. Кроме того, я знал, почему он стал писателем и как Голливуд отучил его от кокаина. Мне были известны семь его пристрастий: алкоголь, стриптиз, рыбалка, Бог, Франция, дороги, природа. Разговаривать с ним я не мог — от робости меня парализовало.

Мы, сидящие за столом, все, как один, хотели быть Джимом Гаррисоном — кроме него, мечтавшего стать Джеком Лондоном. Человек, занимавший стул напротив меня и защищавший красоту Анджелики Хьюстон (в этом он меня не убедил), буквально накануне водил меня с собой на прогулку по книжным страницам, причем весьма гуманно. Я смотрел, как под его усами сталкиваются настоящее и прошлое. Я, парижанин, для которого романы — единственный способ видеть леса и небо, мчаться через прерии и, как индеец, охотиться на птиц. Благодаря Джиму я поймал радужную форель и двух зимородков, затем колесил по шоссе номер 12, пересекающему центральную часть штата Небраска. И все это — не покидая своей квартиры в Шестом округе.

//- Биография Джима Гаррисона — //

Попробую изложить в 20 строчках то, что Джим Гаррисон пережил за 65 лет и рассказал на 466 страницах своей книги «На полях» («Off to the Side: a Memoir»). До того как встретиться со мной за ужином, Джим Гаррисон родился в Грейлинге, штат Мичиган, — это было в 1937 году. Учился в Мичиганском университете. Первой публикацией стал поэтический сборник «Песнь прерий» («Plain Song»), изданный в 1965 году и посвященный деревенскому детству. Некоторое время он преподавал в нью-йоркском университете Стоуни-Брук — надо было кормить жену и двоих детей. В 1971 году Томас Макгоунн подкинул ему идею «Волка» («Wolf: A False Memoir»). Затем Гаррисон написал два поразительных романа «Дальва» («Dalva») и «Дорога домой» («The Road Home»), в которых вернул к жизни (осовременив) мифы вестерна (исследование диких краев, встреча с индейцем, уничтожение фауны, уроки свободы и любви). Некоторые из его произведений были экранизированы, в частности «Легенды осени» («Legends of the Fall») и «Волк». Сегодня Джим Гаррисон живет близ Лэйк-Лиланау, крошечной деревушки, где его в основном знают как охотника и рыболова. Наконец, 12 мая 2003 года он ужинал со мной.

Я сидел на верхнем этаже небоскреба в Хельсинки, пил водку «Финляндия», созерцал белое море и серые корабли, когда в кармане джинсов вдруг завибрировал мобильный телефон, что меня в общем-то обрадовало. «Привет, это Бенуа Дютертр. Ты обязательно должен прочитать книгу Жан-Пьера Жоржа». Вот такая у меня жизнь — друзья частенько звонят мне, чтобы дать совет: прочти того-то или того-то. Мало-помалу я создал целую сеть первоклассных информаторов. Но к Дютертру я прислушиваюсь даже больше, чем к остальным, потому что именно он познакомил меня с Мишелем Уэльбеком и Миланом Кундерой. «Бенуа, дорогой! Я в Хельсинки, сижу на верхнем этаже небоскреба и любуюсь белым морем и серыми кораблями! — Да ну? И что ты там забыл? — Вот я и бухаю, чтобы это вспомнить. — Короче, прочти Жан-Пьера Жоржа. Чистое литературное бухло. Сам убедишься». Не уверен, стоит ли доверять рекомендациям подобного рода. Может, Дютертр впаривал мне эту книгу под принуждением. Может, автор выкручивал ему руку, одновременно приставив к виску пистолет. В то же время я знал, что в отделе пиара издательства «La Table Ronde» он точно не работает. Так что его совет носил чисто дружеский характер. К тому же раньше он подсунул мне Неда Рорема и Филиппа Мюре. Одним словом, по возвращении в Париж я решил внести в это дело ясность. После нескольких часов раскопок среди нераспечатанных пакетов я выудил наконец «Дьявола и Единорога». Ужасное название. Автор явно дал маху. Тем не менее мое внимание привлекла красная лента на томике с надписью: «Метафизика стриптиза». Для человека, проводящего, подобно мне, свои вечера между «Хастлер-клубом», «Стрингфеллоуз» и «Пинк-Пэрадайз», оценивая качество эпиляции у разных красоток, такая книжка была очень кстати.