Фредерик Бегбедер - Конец света - первые итоги

«Неаполь — те же Помпеи, только не погребенные под лавой». Малапарте живописует нам новую катастрофу, имя которой Америка. Америка хуже, чем Везувий. Своим романом «Капут» (как и на реальной войне) Малапарте сражался против немцев, и Муссолини бросил его за решетку. Ему больше никому ничего не надо доказывать, в смысле политкорректности он неуязвим. У него на руках — удостоверение антифашиста и участника Сопротивления (хотя он почему-то считает необходимым предъявить его в предисловии к «Шкуре»). Следовательно, он может позволить себе оспорить правоту Империи Добра. Представьте себе, что вы принимали участие в освобождении своей страны в составе американских войск. И вы решаете написать роман, посвященный этому из ряда вон выходящему событию. Но вместо того чтобы прославлять свою доброту и героизм, вы выводите освободителя в виде бандита колонизаторского типа, который разрушает все, к чему прикасается. Наряду с этим вы издеваетесь над своей страной, показывая разоренную, лежащую в руинах Италию, — страну воров, шлюх и побирушек. «Шкура» — не плевок в чужой суп, а Везувий неблагодарности! Но и это еще не все. Малапарте критикует и самого Малапарте. Для обличения подлости требуется особенная смелость, если обличитель входит в число подлецов. Долой писателей-чистоплюев! «Шкура» — роман грязный. Как война. Не бывает чистых войн. И чистых романов не бывает тоже. «Выигрывать войны стыдно». Этой фразой завершается книга.

Пафос «Шкуры» заключается в утверждении, что на войне с самого начала гибнут все. Война — это битва между мертвецами. На войне все обстоит точно так же, как в жизни, — да еще куча трупов в придачу. Война ускоряет жизненный ритм, пробуждает дремлющие импульсы (отсюда столь многочисленные сцены секса «Мы думаем, что боремся и страдаем за свою душу, но на самом деле мы боремся и страдаем ради своей шкуры». Но шкура не защитит наши кости. Шкура — это то, что отделяет нас от внешнего мира, но она же служит местом контакта с реальной действительностью. Наши тела покрыты «дряблой шкурой, свисающей с пальцев, как слишком большая перчатка».

Я прочитал «Шкуру» в 16 лет по совету школьного товарища. Я тогда только что открыл для себя «Путешествие на край ночи», и он сказал мне, что это примерно то же самое, только лучше, потому что Малапарте рассказывает о Второй мировой войне, которая к нам ближе. Впервые в жизни, читая книгу, я ощутил запах мертвечины, скрываемый от меня Европой. Учителя истории умело избегали вопросов о поражении французов и проявленной ими трусости. По телевизору все вообще выглядело красиво и чисто: нацисты проиграли, американцы нас освободили. Хорошие парни прогнали плохих парней. Но мой собственный народ находился по обе стороны баррикад, — то, о чем предпочитал молчать мой дед. В моей юности существовало два главных табу: французы повели себя вовсе не как хорошие парни, а американцы оказались не лучше их. Еще одно табу как раз переживало стадию пересмотра (благодаря Гюнтеру Грассу и В. Г. Зебальду): немцы тоже пострадали. В художественной литературе сенсаций гораздо больше, чем в газетах.

С тех пор как я прочитал эту книгу, меня не покидает уверенность, что книги должны рассказывать правду, даже если она напоминает Апокалипсис. Красота — один из способов говорить правду. «Разрушения могут быть красивыми» (Кундера, «Шутка»). Война выглядит соблазнительно — ой, разве можно такое заявлять? Не только можно, но и нужно. Как и то, что смерть величественна, ужас гламурен, покушения сексуальны, пытки эротичны, порнография романтична, роман аморален, а самая пленительная на свете вещь — это цунами.

«— Нет добра, — сказал Джек. — И милосердия в этой чудной природе нет.

— Это злая природа, — ответил я. — Она нас ненавидит, она наш враг. Она ненавидит людей.

— Ей нравится смотреть на наши страдания, — тихо проговорил Джек.

— Она смотрит на нас холодным взглядом, полным ненависти и презрения.

— Перед этой природой, — произнес Джек, — я чувствую себя виноватым, опозоренным, жалким. Это не христианская природа. Она ненавидит людей за то, что они страдают.

— Она завидует человеческим страданиям, — сказал я» (Малапарте, «Шкура», 1949).

Вот за что я люблю книги: открываешь роман о Второй мировой войне, а в нем говорится о стихийной катастрофе, случившейся 11 марта 2011 года. Художественная литература существует не для того, чтобы упрощать вещи, а для того, чтобы их осложнять. То, что мы видим вокруг себя, менее правдиво, чем то, о чем мы читаем в книгах. Великие романы содержат ложь, которой предстоит осветить наше существование. Истина запрятана где-то там, в вымысле. Но что это за истина? Она ускользает от меня, как красивая женщина. Я только и делаю, что ищу ее. Иногда нахожу ее в книгах. Надеюсь, что когда-нибудь сумею ее написать.