Андрей Рытов - Рыцари пятого океана

И еще была одна потеря. И тоже в связи с этим полетом на Тайвань. Только эта потеря совсем иного рода...

Как-то вечером, дня за два до операции, в штабную комнату приходит один из командиров групп бомбардировщиков и просит дать ему машину.

- Хочу завтра с утра пораньше поехать на аэродром, проверить, как идет подготовка к вылету, - объяснил он.

Машину ему, конечно, разрешили взять, только попросили не задерживать, потому что нам предстояла поездка в другое, более дальнее место.

- Хорошо, - не совсем уверенно пообещал К. Я обратил внимание на его лицо. Оно было бледным. Говорил летчик так, словно его лихорадило. Глаза почему-то отводил от собеседников.

- Не больны ли вы? - спрашиваю.

- Немного нездоровится. Но это ничего... И опять неопределенность, какая-то отрешенность в голосе. Как это не вязалось с могучей фигурой К. и его былой бравадой. В свое время он успешно окончил школу слепой подготовки, считался превосходным мастером пилотажа и немало этим гордился. А тут вдруг скис.

Признаться, я не придал этому особого значения и вскоре лег спать. Рано утром слышу тревожный стук в дверь и голос дежурного:

- Разрешите? Входит и докладывает:

- На командира группы К. совершено покушение. Он ранен.

- Когда? - встревожился я.

- Минут двадцать назад.

"Что за чертовщина? - в сердцах подумал я. - Перед самым вылетом на боевое задание - и такой случай".

Захватив с собой врача, срочно выехал на аэродром. Раненого уже увезли в госпиталь. Приезжаем с Журавлевым туда.

- Что случилось?

- Да вот, - морщась от боли, стал рассказывать К.,- приехал я на стоянку рано, никого нет. Только подошел к крайнему самолету, как услыхал выстрел из-за угла домика. Пуля обожгла левое плечо. Я упал. Вижу: кто-то метнулся за бугор. Выхватил пистолет - и по беглецу...

- Интересно, кто бы это мог быть? - раздумчиво спросил Журавлев.

Раненый скривил губы, не ответил. Врач снял повязку, осмотрел плечо, смазал входное и выходное отверстия пули йодом.

- Ничего страшного. Кости не затронуты. Посоветовавшись с Журавлевым, мы решили поехать на место покушения. Шевелилась смутная, подсознательная мысль: тут что-то не так. Правда, никаких доказательств не было, но вечерний разговор К., его поведение настораживали.

Мы прошли за угол служебного здания, откуда якобы стрелял злоумышленник. Зеленая, посвежевшая за ночь трава нигде не была помята. Не нашли мы и стреляной гильзы.

- Странно, очень странно! - качая головой, сказал врач. Взяв меня за руку повыше локтя, он добавил: - Сомневаюсь, чтобы кто-то в него стрелял.

Я внимательно посмотрел на Журавлева:

- Вы понимаете, что говорите?

Тот развел руками и подкрепил свое предположение выводами из практики.

- Выходное отверстие слишком большое. Так бывает, когда в человека стреляют в упор. К тому же подпалины на комбинезоне...

"Неужели самострел?" Теперь уже и я начал сомневаться в объяснении К.

- Дайте-ка ваш пистолет, - попросил Журавлев и продемонстрировал, как это могло произойти.

Дело принимало серьезный оборот. Среди наших летчиков объявился второй трус. Значит, опять мы что-то недосмотрели.

Подошли к дежурному на КП, спрашиваем:

- Сколько слышали выстрелов?

- Один.

- Может быть, ошиблись? Припомните, - допытывался я. Если бы он сказал, что было два выстрела, все выглядело бы по-другому.

- Я не мог ошибиться, - стоял на своем дежурный.

- Что же вы предприняли, услышав выстрел?

- Как что? - удивился он. - Бросился туда. Смотрю, командир группы стоит на коленях, ухватился правой рукой за плечо и корчится. "Из-за бугра..." сказал летчик, отвечая на мой вопрос. Я, понятно, сразу к бугру, но там никого не было. Потом попросил подъехавших механиков отвести раненого в госпиталь. Вот и все, - закончил дежурный.

"Вот именно - все, - подумал я. - Врач прав. Командир группы сам прострелил себе плечо. Но почему?"

На обратном пути я много думал над этим "почему", и тут мне на память пришли отдельные моменты из поведения К. в прошлом. Командир группы не раз высказывал упаднические взгляды, хныкал о семье, сожалел о том, что согласился поехать в Китай.

Я и другие товарищи пытались разубедить его. Тогда он замыкался в себе и целыми днями ни с кем не разговаривал. И вот страх перед боевым вылетом на далекий Тайвань обнажил его нутро, вывернул наизнанку. Он не верил, что из такого полета можно вернуться живым. Чтобы не испытывать судьбы, трус предпочел самострел.

Слух о том, что наши бомбардировщики разгромили японскую базу и невредимыми вернулись домой, дошел, конечно, и до раненого К. Но никому уже не было интересно, как этот слабохарактерный человек реагировал на блестящий успех сослуживцев. Вскоре его отправили на родину.