Анна Ярошевская: Людмила Гурченко

Сейчас подобный тон считается нормой, но тогда… Тогда это было, как минимум, непривычно. Его вопросы были самыми банальными и примитивными. Казалось, это неполноценное интервью состоялось лишь для галочки. Якобы, с этой актрисой разговаривали.

— Послушайте, уважаемый… Что за вопросы? Вам обо мне ничего неизвестно! Да, впрочем, и мне неинтересно с вами разговаривать! — сказала Людмила Марковна и ушла.

Спустя четыре года позвонили из Таллинна и просили уделить время для небольшого часового интервью. Гурченко пообещала, что непременно подумает об этом. Тут же об этом разговоре она забыла, так как голову занимали постоянные гастроли, съемки, перелеты, города, гостиницы. Эстонские журналисты не унимались: они успели поговорить и со всеми членами семьи Людмилы Марковны.

— Люся, тебе непременно нужно поговорить с этими милыми журналистами. Они так хорошо говорили о тебе. Они так тебя любят! Уважь людей! — советовала мама.

Ее «Уважь людей» сделало свое дело. Ведь так говорил папа, это была его фраза, только в мамином исполнении. Вскоре Люся начала переговоры. Больше всего ее интересовало, почему эти «часовые интервью» хотят начать именно с нее?

— Ну, во-первых, вы очень популярны в Эстонии! У нас ваша книга многим пришлась по душе! — отвечали на интересующий актрису вопрос на том конце провода. — Во-вторых, вы не являетесь членом партии и обладаете званием «Народной артистки СССР». Поэтому, таллиннская дирекция решила начать именно с вас. Вы нам очень подходите!

Людмила Марковна решила, что такое интервью должно проходить в Таллинне, подальше от дома. Когда она прилетела, ее встретила молоденькая девушка и тот самый высокий блондин. Время съемки было назначено на вечер. Для знакомства и «притирки» была уйма времени. По дороге в гостиницу, Людмила Марковна была приятно удивлена, как много знал о ней Урмас. Ему были известны жизненные подробности актрисы, которые были упомянуты не только в ее книге, но и в многочисленных интервью, о подавляющей половине которых она и сама уже не помнила, а он — нет, он знал, казалось, все и даже больше, чем от него требовалось! Кроме того, за эту съемку Гурченко полагался гонорар. Для сравнения, на тот момент, молоденькие звездочки и мечтать об этом не могли!

И вот вечер. Студия. Интервью. Урмас был в белоснежном смокинге и в бабочке. Он, как требует того стандартная ситуация, представил актрису и задал первый вопрос:

— Людмила Марковна, это правда, что вы родились 12 ноября 1935 года?

Странный и глупый вопрос. Этот факт ясно и четко прописан на первой же странице ее книги. Что он затевает? Завести ее в тупик? Нет уж! «Да, это правда. Я родилась в 35-м!» — слишком простой ответ. К тому же, Люся столько раз давала интервью иностранным журналистам, столько раз получала от них острые и коварные вопросы, столько подковырок, а сколько раз приходилось защищать не только себя, но и свою страну. «Нет, Урмас, тебе не поставить меня в тупик!» — подумала Люся.

— Когда снимали «Карнавальную ночь», — уверенно начала свою речь актриса, — один из членов группы праздновал тридцатилетний юбилей. Тогда мне казалось это ужасным. Тридцать лет — это же конец практически. Когда мне будет столько же, я уничтожу себя! А вот и тридцать миновало, и сорок, и пятьдесят и ничего! Все нормально, я все так же живу, дышу, работаю и вот сижу с вами разговариваю!

Потом, в ходе беседы, Люся припомнила Урмасу их самую первую встречу четырехгодичной давности. Он, как опытный журналист, имел в запасе несколько удачных ответов и, конечно же, выбрал самый удачный из них — просто обаятельно улыбнулся. Как ни странно, он не вырезал этот момент из телевизионной версии. За это Люся была ему очень благодарна. А еще за то, что с ним было просто интересно разговаривать.

В Таллинне эту программу показали три раза, и вскоре она прибыла в Москву. Но Людмила Марковна была против, чтобы ее интервью транслировалось в родной стране. Это был исключительно «зарубежный» опыт.

Первая книга Гурченко «Мое взрослое детство» поразила многих, в том числе и читателей из-за рубежа. Особенно приятно удивляла читательская активность людей — Люся получала тысячи писем со всех уголков страны и далеко за ее пределами. Эта книга явилась для нее своеобразным спасением — она вместо нее отвечала на самые болезненные для актрисы вопросы, которые могли быть интересны поклонникам ее творчества: «Почему вы не снимались столько лет?», «Что вам помогало?», «Что помогло выжить?», «Чем вы жили?». А один вопрос просто убил своей точностью: «Что помогло вам выбраться из этой мрачной и глубокой ямы забвения?» Какой это горький и точечно оценочный взгляд со стороны! А ведь в те непростые времена Люся продолжала барахтаться и карабкаться, она даже не представляла, что находится в яме! Слова героини одной из сыгранных Гурченко ролей невероятно точны и уместны: «Актеры умирают раньше своей естественной смерти… От тоски, ненужности. Они умирают тогда, когда их забывают».