Михаил Кириллов: Учитель и его время

Сейчас церквей стало больше, а веры меньше. Внешнее вытеснило внутреннее. Пожертвования на храмы уравновешивают распоряжения о массовых расстрелах. И вовсе не святых руководителей церкви это устраивает. Люди в государстве вымирают, церковь молчит. Пусть вымирают, лишь бы был мир между богатыми и бедными, между красными и белыми, между угодной ей властью и по праздникам любимым народом… Церковь и то, что рядом с ней, окружены торговцами. Церковь освящает все, что угодно: от ларьков до университетов, от армейских казарм до вокзальных перронов.

Культ наживы, жизни для себя – процветает, вытесняя товарищество, коллективизм, радость общения и познания, радость дарения и служения. Духовность строителя, творца, мастера несовместима с господствующей ныне практикой разрушения, прожигания жизни, глумления, эгоизма, безделья. Те, что у власти сейчас, – вчерашние фарисеи коммунистической веры, разоблачаемые самой жизнью, а на самом деле и вчера, и сегодня – торговцы, которым не место в Храме людей труда.

Церковь утрачивает монополию права веры в Бога. Без нее и ее атрибутики это получается чище. Подкрашивая купола, она ветшает изнутри. Я уже и не говорю о еще более театральной католической церкви. Но я, разумеется, никому не навязываю своих представлений.

Есть и другая сторона. То, что за чертой чувственного опыта, – или состояние транса, экстаза, фантазии, или нечто еще не познанное, находящееся вне разума, хотя и не вне чувства. Это область чистой веры. Благословен тот, кто так верит. Сам бы я хотел быть частицей Христа здесь, в реальной жизни, пока могу жить пусть даже по его незримой подсказке.

Христос знал, что Иуда его продаст, еще до того как об этом тот успел подумать. Что, по сценарию так было положено? Но если гибель Христа была предрешена еще до его опыта работы среди людей, то предательство Иуды вряд ли было столь же генетически детерминированным. Тогда отчего же? Видимо, сыграла роль необычайная проницательность Христа, который разглядел в этом самом эмоциональном своем последователе и самого недостойного. Возможно, и то и другое в Иуде было искренним, и дело было не в 30 сребренниках. Такие люди встречаются и в обычной жизни. Ведь повесился же Иуда, раскаявшись в содеянном, значит, не был он закоренелым предателем. Тем не менее, свое черное дело он сделал.

Как не хватило коммунистам этой проницательности и нравственности, чтобы в своей среде разглядеть известных всем предателей! Иудушек помельче пруд пруди, и все они, предав Мечту, тотчас же вытерли о нее ноги и погрязли в поисках личного благополучия. Коммунистический храм, особенно его «поднебесье», нужно систематически вычищать, так, как это сделал разгневанный Христос с храмом божьим.

Иисус Христос – революционер рубежа нового времени, независимо от толкований и веры в его божественность. Он опрокинул суть веры Старого завета, и особенно ее формы. И хотя он не призывал к изменениям условий угнетения своего народа (римская оккупация, социальная несправедливость) и был как бы выше этого, тем не менее, сам он жил, работал и умер среди бедных. И бедными был оплакан, и в памяти бедных был сохранен т века. Он жалел бедных и несчастных и издевался над, богатством, но к борьбе со злом не призывал, полагая, видимо, что заблудших и виновных все равно может спасти только любовь, а не кара земная. Кто знает, может быть, изменить духовную направленность жизни людей – это гораздо больше традиционных форм революционности. Но как от Ленина нельзя требовать гуманности к врагам рабочего класса, так нельзя требовать и от Иисуса Христа политической революционности.

Иисус шел на смерть и нес свой крест до конца не только потому, что так было предназначено ему, не только потому, что это было доказательством его служения человечеству, но и потому, что он был, не способен изменить самому себе. А сколько коммунистов шли на расстрел по этой же причине!

Бог – с бескорыстными, с теми, – кто не изменяет своим убеждениям, не изменяет своей Родине и самому себе».

Е. В., прочитав очерк, немедленно откликнулся.

«Получил Ваш очерк. Перечитал его еще раз – таким сильным было впечатление. Когда, в свое время, я знакомился первоначально с «Кабульским», а затем с «Армянским» дневниками, я был заранее уверен, что они написаны хорошо, интересно, со свежим, искренним чувством и, конечно, очень по-доброму. В дальнейшем оказывалось, что они написаны еще лучше, чем я думал… Но присланные страницы Очерка о Христе, также заинтересовавшие меня с первых строк, вызвали иную реакцию. Они почти ошеломили меня: самой тематикой, и смелым проникновением в сложнейшие богословские, философские и нравственные проблемы, и своим очень индивидуальным восприятием фигуры Иисуса Христа. И хотя некоторые Ваши политические оценки мне представляются не бесспорными, присланный Вами фрагмент, по-моему, в целом просто великолепен. Занимайтесь и дальше литературной работой в тех направлениях, которые Вас занимают и волнуют».