Максим Чертанов - Дарвин

Поговорили о Ковалевских, Тимирязев думал, что более важны работы зоолога Александра, Дарвин — что палеонтолога Владимира (не ошибся). Пошли смотреть росянок, потом болтали о политике. Шла Русско-турецкая война, британских консерваторов беспокоило усиление России, Дарвин по этому поводу сказал: «Вы встретите в этой стране много дураков, которые только и думают о том, чтобы вовлечь Англию в войну с Россией, но будьте уверены, что в этом доме симпатии на вашей стороне и мы каждое утро берем в руки газету с желанием прочесть известия о ваших новых победах». Он читал книгу Д. Маккензи Уоллеса «Россия»: автор обнаружил в избе «Историю цивилизации» Бокля, англичане решили, что для русских крестьян чтение Бокля — обычное занятие. Дарвин заявил, что такой народ должен быть велик, хотя не без недостатков: «Знаете, что меня в России поражает? То, что я не встречал еще человека, который был бы консерватором в том смысле, в каком понимают это англичане, то есть стоял бы за постепенное улучшение существующего. У вас одни хотят все ломать в целях прогресса, другие — все ломать, чтобы идти назад».

В очерке «У Дарвина в Дауне» Тимирязев писал: «Величаво спокойная фигура Дарвина, с его белой бородой, невольно напоминает изображения ветхозаветных патриархов или древних мудрецов». Заметил, что старик был очень доброжелателен — воспринимаешь его как родного дедушку, — но не сентиментален, а ироничен. «Всего более поражал его тон, когда он говорил о собственных исследованиях, — это не был тон авторитета, законодателя научной мысли, который не может не сознавать, что каждое его слово ловится налету; это был тон человека, который скромно, почти робко, как бы постоянно оправдываясь, отстаивает свою идею, добросовестно взвешивает самые мелкие возражения, являющиеся из далеко не авторитетных источников». А в лекции «Дарвин как образец ученого» сказал: «Яблоко падало и до Ньютона, садоводы и скотоводы выводили породы и до Дарвина, — но только в мозгу Ньютона, только в мозгу Дарвина совершился тот смелый, тот, казалось бы, безумный скачок мысли, перескакивающий от падающего тела к несущейся в пространстве планете, от эмпирических приемов скотовода — к законам, управляющим всем органическим миром. Эта способность угадывать, схватывать аналогии, ускользающие от обыкновенных умов, и составляет удел гения».

Летом в журнале «Мысль» Дарвин издал «Биографический очерк одного ребенка» («Biographical Sketch of an Infant») о детстве Уильяма — неожиданный бурный интерес, перепечатки, переводы. Уильям между тем собрался жениться на Саре Седжвик, за которой давно ухаживал, невеста красива и богата (почти все Дарвины, везунчики, женились по любви на богатых красавицах). Леонард преподавал географию в Академии военных инженеров в Чатеме. Джордж занимался астрономией в Кембридже. А Фрэнсис с отцом засели за работу, брошенную пару лет назад: «Способность растений к движению» («The power of movement in plants»). В «Лазящих растениях» Дарвин замечал: «Часто утверждали, что растения отличаются от животных тем, что не двигаются. Но правильнее сказать, что они двигаются, когда им это выгодно».

«Растения не нуждаются в движении в такой мере, как животные, так как их пища… сама движется к ним. Потому, за исключением некоторых, сравнительно редких случаев, они не воспользовались этой способностью, которую разделяют с животными». Лазать и виться умеют растения разных семейств: это значит, что их общий предок этому научился и что все растения умеют двигаться: свертывают и развертывают листья, поворачиваются к солнцу. Порой нам кажется, что они недвижны, но они крутятся, только медленно. Дарвин предположил, что есть зачаточная форма движения — круговое вращение верхушки, — а от него произошли остальные. Происходит это движение под действием света: верхушка, восприняв раздражение, передает сигнал стеблю и другим органам. О росянке он писал, что сигналы из одной части в другую передают «нервы». Но там реакция распространялась быстро, а тут медленно. Он решил, что верхушка растения под действием света вырабатывает какое-то вещество, которое движется по всему тельцу; это вещество и заставляет растение расти. Коллеги осмеяли его. Немецкий ботаник Ю. Сакс писал, что отец и сын Дарвины «на основании неумело поставленных и неправильно истолкованных опытов пришли к столь же удивительному, сколь и сенсационному выводу, что верхушка корня, подобно мозгу животного, направляет корень». То, что свет нужен для роста, признавали, но считали, что он заставляет клетки делиться только в том месте, куда попадает; вершки и корешки ничего не передают друг другу. А в 1910—1930-е годы доказали, что они действительно распространяют по тельцу растения вещество — гормон роста ауксин…