Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

Главным украшением Дальнего являлась, несомненно, его центральная площадь Охироба. От нее в разные стороны радиально расходились эффектно выглядевшие, нарядные улицы. Но впечатление в корне изменилось, когда мы попали в китайский район города. Повторялась известная картина. Мы шли по узким, кривым, грязным и вонючим улочкам среди бедных домишек. Бросалась в глаза невероятная скученность населения. Вообще характерная для ряда восточноазиатских и южноазиатских стран, она особенно была заметна в крупных городах. Самыми примечательными фигурами на улицах в этой части города были кули и торговцы кукурузными лепешками.

8 сентября мы выехали на автомобилях в Порт-Артур, город, чье название говорит так много каждому русскому. У выезда за городскую черту нас встретил почетный караул воинов из числа подразделений, первыми вошедших в Порт-Артур. Маршал Василевский принял рапорт, и в сопровождении начальника местного гарнизона генерал-лейтенанта В. Д. Иванова мы отправились осматривать исторические места, связанные с событиями русско-японской войны 1904 — 1905 годов. Довольно длительное время мы провели на Электрическом утесе, где когда-то стреляла прославленная 15-я батарея защитников города, на Перепелиной горе, в бывшем штабе генерала Алексеева и в военном музее. Но самое сильное впечатление сохранилось у меня от посещения русского военного кладбища. 15 тысяч солдат, матросов и офицеров порт-артурского гарнизона и флота были похоронены здесь за сорок лет до этого. Приблизительно в центре стоит белая часовня на высоком фундаменте. На ее мраморе виднеется простая и строгая надпись: «Здесь покоятся бренные останки доблестных русских воинов, павших при защите крепости Порт-Артура». В скорбном молчании постояли мы перед часовней.

Русское военное кладбище в Порт-Артуре посетила вместе с нами большая группа наших генералов, красноармейцев и краснофлотцев. Многие из них начали войну еще у западных границ Советского Союза, отступали с боями до Волхова, Волги и Кавказа, потом с победными боями прошли назад, участвовали в освобождении стран Восточной и Центральной Европы, а теперь слушали, как плещутся воды тихоокеанских морей. Генерал-лейтенант Безуглый отдал рапорт. Под звуки траурно-торжественного марша к памятнику русским воинам были возложены венки.

8 сентября памятно мне еще по одному событию. Я узнал в тот день, что награжден орденом Победы. С этим орденом связаны воспоминания о славных днях Победы, увенчавшей четырехлетние сражения, самые тяжелые из всех, какие когда-либо приходилось вести нашей стране за всю ее многовековую историю.

Еще одна памятная встреча в Порт-Артуре произошла у меня месяца полтора спустя, когда попросил разрешения зайти ко мне с визитом бывший адъютант прославившегося в русско-японскую войну генерала Кондратенко поручик Алексеев, впоследствии живший в Харбине. Передо мной стоял благообразный старик с интеллигентным лицом. Он все еще сохранял старую офицерскую выправку и держался с достоинством, но очень волновался. Алексеев долго вглядывался в маршальскую форму, а мой адъютант рассказал позднее, что он попросил у него разрешения взглянуть на пистолет и пощупать офицерский погон. Кто знает, какие мысли проносились при этом в голове бывшего поручика?

Вместе с Т. Ф. Штыковым мы обстоятельно побеседовали с Алексеевым. Он рассказал нам о генерале Кондратенко, особенно об обстоятельствах его гибели. Ведь детали этого события раньше никому не были досконально известны. Затем мы все вместе поехали на то место, где погиб Кондратенко. Алексеев в 1904 году все время служил в Порт-Артуре, отличился в боях, был тяжело ранен, а после выздоровления являлся адъютантом генерала в течение четырех месяцев. Однажды генерал отправил его с важным поручением к командиру полка. Алексеев вышел из блиндажа и успел отойти лишь на сотню метров, как начался артиллерийский обстрел. Он залег и тут заметил, что снаряды ложатся в основном в зоне блиндажа. Тогда он решил подождать, пока не проверит, все ли в порядке с его начальником. Обстрел скоро кончился, и поручик возвратился. Но блиндаж был завален. Алексеев позвал солдат, и они стали откапывать укрытие. Вскоре добрались до генерала, но Кондратенко был уже мертв. Адъютант нашел на нем две раны: одну — на лице, слева от носа, другую — на виске.