Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

6 сентября мы посвятили осмотру Чанчуня и Мукдена. В Чанчуне штаб Забайкальского фронта разместился в замке, где до этого помещалась ставка Квантунской армии.

Город производил двойственное впечатление. Его центральные улицы, широкие и светлые, с постройками в европейском духе, все в зелени, были очень приятны. Но сразу за центром, чуть в сторону, начиналась паутина узких, кривых и неимоверно грязных улочек, густо заселенных китайской беднотой. Проезды были забиты повозками, с которых торговали неприхотливыми изделиями местных ремесленников.

Вдоль стен толпились рикши. Маленькие домишки занимали мелкие торговцы, а на задворках ютились наемные рабочие и кули. Нищие встречались на каждом шагу.

Та же картина открылась перед нами в Мукдене, где мы остановились в штабе танкового корпуса. Это здание было возведено русскими инженерами еще в 1902 году. До нашего прибытия там размещалась железнодорожная гостиница. Отправившись осматривать японский арсенал, мы проехали и по городу. Как и в Чанчуне, центр был хорош, все остальное оставляло мрачное впечатление. Над зданиями и вдоль улиц ветер нес клубы густой пыли. Между домами лежали кучи отбросов и нечистот. Стоял тошнотворный смрад. С какой жалостью и сочувствием смотрели мы на мукденских бедняков! Только их ослепительные улыбки скрашивали грустный вид. Перед закабаленными японской военщиной трудящимися открылись теперь новые горизонты, и это, вероятно, понимал каждый. Японцы старались не показываться на улицах. Китайцы же, как только машина останавливалась, начинали бурно аплодировать и приветственно кричать «шанго!».

Это было, конечно, не случайным явлением. В революционно-освободительной борьбе китайского народа, с новой силой развернувшейся после окончания второй мировой войны, наши симпатии находились на его стороне, и он это отлично знал. Не менее хорошо известно, что США активно помогали чанкайшистам, которым так и не удалось перебросить в Маньчжурию сколько-нибудь значительные контингент своих войск. И когда Народно-освободительная армия Китая перешла в наступление, Северо-Восточный Китай оставался ее прочным тылом. Советская страна не только очистила этот район от японских империалистов, но впоследствии и реально помогла китайскому народу заложить надежный фундамент для построения социалистического общества.

Прошел еще один день. Повсюду развевались флаги, висели транспаранты. Простые люди с радостной улыбкой смотрели на небо, на утро, на бороздившие воздушный океан транспортные и пассажирские самолеты. В одном из таких самолетов много раз находился и автор этих строк, поглядывавший на расстилавшиеся внизу земные пейзажи. Продолжалось наше ознакомление с местами расположения советских войск. Офицеры других фронтов нередко прибывали при этом в зону расквартирования 1-го Дальневосточного фронта, а мы выезжали в их районы. Из числа наиболее запомнившихся совместных поездок скажу здесь о дайренской.

В освобожденном Дайрене (Люйда, он же Дальний, он же Далянь) я вновь встретился с А. М. Василевским и Р. Я. Малиновским. Мы стояли под лучами осеннего солнца, плывшего над просторами Желтого моря, и смотрели на город. Дайрен — это японское название русского порта Дальний.

Строительство порта было начато согласно арендному соглашению с Китаем в 1898 году. Оно обошлось российской казне до начала русско-японской войны в 30 миллионов рублей. А переименован город был японцами после того, как они его захватили в 1904 году. Собственно говоря, новое название есть простая модификация русского, ибо японцы не выговаривают букву «л» и произносят вместо нее «р» (у китайцев дело обстоит как раз наоборот). Порт этот ценен тем, что он редко замерзает. Это открывает перед ним возможность участвовать в зимней навигации, а близость его к Порт-Артуру делала город Дальний важным стратегическим пунктом.

Мы расположились в гостинице «Ямато-отель». После краткого отдыха поехали посмотреть город. Осмотр порта подтвердил имевшиеся у нас данные о том, что к середине XX столетия он являлся по величине вторым после шанхайского на всем побережье от Охотского до Южно-Китайского моря. Отлично оборудованный, он стал важнейшей японской базой. Через него поступала в Маньчжурию львиная часть морских грузов, а в обратную сторону вывозились награбленные империалистами Страны Восходящего Солнца местные богатства. Город являлся, кроме того, крупным промышленным центром. Особенно развито было здесь химическое производство, а также производство строительных материалов. Из 700 тысяч населения 200 тысяч составляли японцы, а остальные были в основном китайцы. Эти цифры свидетельствуют о довольно большом переселении японских граждан в Дальний. Впоследствии данное обстоятельство оказалось еще одной из проблем, вставших перед советским командованием, когда значительная часть жителей пожелала вернуться в Японию. Не касаясь местных деталей, замечу, что в других крупных населенных пунктах (Харбин, Гирин и пр.) мне тоже пришлось немало помучиться, занимаясь этим вопросом.