Арман де Лозен - Записки герцога Лозена

— Вам предстоит играть впоследствии большую роль, — сказала она вдруг совершенно неожиданно, — ведь те, на кого обратила внимание герцогиня Граммон, имеют всегда огромный успех в свете.

— Я не знаю, что вы хотите этим сказать, — ответил я, немного смущенный, — вам должно быть известно, что герцогиня всегда была очень расположена ко мне, но этим все дело и ограничивается.

— Простите за мою нескромность, — сказала она, — но, право же, я это заметила, и я бы себе никогда не простила, если бы знала, что вы попали в подобную переделку, только благодаря тому, что я когда-то оттолкнула вас от себя.

— Да, я никогда не забуду этого и очень рад, что вы вспомнили об этом, так как думал, что вы забыли уже прошлое.

— Да, я должна теперь сознаться перед вами, что была тогда неправа, но, в оправдание мне может служить моя молодость. Вы знаете, что в такие годы всегда существуют разные предрассудки, и, кроме того, меня приводили в ужас все те препятствия, которые в те времена становились между нами; но теперь я откровенно сознаюсь в том, что была неправа, что я смотрела на вас иными глазами и думала, что вы не достойны моей любви.

Несмотря на то, что я был глубоко равнодушен в то время к мадам де Стэнвиль и что она потеряла всякие права на мою любовь, я невольно был смущен ее словами.

— Послушайте, — сказал я ей, — разве вам не все равно, что со мной будет? Разве вас касается то обстоятельство, что другая женщина хочет обладать тем, которого вы оттолкнули от себя? Ведь у вас есть любовник? Разве вы забыли те муки, которые причинили мне когда-то, приблизив к себе Жокура?

— Я, конечно, не буду отрицать своей связи с Жокуром, но я должна сказать вам, что между нами все кончено, так как он слишком проигрывал от сравнения с вами. Я много раз сожалела уже о происшедшем и не раз собиралась вам сказать это, но каждый раз меня останавливала мысль, что вы и так имеете большой успех у женщин. Я прекрасно видела, однако, что ни одна из них не сумела вас привязать к себе, как следует, и я всегда надеялась на то, что, со временем, вы опять вернетесь ко мне, но я должна сознаться, что моя золовка внушает мне серьезное опасение. Вы видите, как я откровенна с вами, будьте же так же откровенны со мной. Вы влюблены в мадам де Граммон? Или вы только имеете в виду карьеру, которую можете сделать благодаря ей?

Я не мог ответить ей сразу — во мне происходило что-то непонятное. Я не мог отрицать того, что очень гордился тем, что понравился мадам де Граммон и буду обладать этой женщиной, у ног которой пресмыкался весь двор; с другой стороны, никогда мадам де Стэнвиль не казалась мне такой привлекательной и красивой. Ответить — значило выбрать одну из них. Я долго молчал, наконец, сказал:

— Я слишком вас любил и не в состоянии запретить вам читать в моей душе. Мадам де Граммон имеет полное право рассчитывать на мою благодарность; час тому назад я готов был на все, чтобы доказать ей эту благодарность с моей стороны, но теперь я опять почувствовал, что во мне раскрылась старая рана; я не хотел бы оказаться неблагодарным, но, в то же время, я готов на все, чтобы доказать вам, как я вас люблю.

— Я не хочу, чтобы вы оказались неблагодарным, — ответила она, протягивая мне самую хорошенькую ручку в мире, — но я готова взять на себя обязанность руководить изъявлениями вашей благодарности. Вы можете выказать ей дружбу, уважение и почтение, но все остальное принадлежит мне. Я буду осторожна и скрытна, но я хочу, чтобы вы показывали мне все, что она будет писать вам, и я должна знать все, что она будет говорить вам. Я не была бы так требовательна к вам, если бы меньше любила вас.

Все, что вообще может дать молодость и красота, казалось, обещали мне в эту минуту глаза мадам де Стэнвиль, и мадам де Граммон пала жертвой этих глаз. Но мы были так влюблены друг в друга, что не могли скрыть нашу любовь от других, как мы на это рассчитывали. Мадам де Граммон сразу поняла, в чем дело. Она была настолько умна, что ничего не говорила мне, но обращалась со мной очень холодно, и возненавидела свою бедную невестку так жестоко, что не переставала преследовать ее до конца. По возвращении в Париж, мадам де Стэнвиль сказала мне как-то:

— Мы с вами квиты, мой друг; у вас есть очень могущественный соперник, который, однако, не в состоянии затмить вас своей особой. Герцог Шоазель сегодня утром предлагал мне свою любовь и свое покровительство. Несмотря на мои холодные и недружелюбные ответы, он не переставал заклинать меня полюбить его. Я сделала все, что могла, чтобы разрушить в нем всякие надежды, и, кажется, в конце концов мне это удалось.