«Мне все равно, будут ли у Александра сестры; но ему нужен младший брат, коего историю я напишу, разумеется, если он будет одарен ловкостью Цезаря и способностями Александра» {8} 8 Екатерина — Ф.-М. Гриму, 1778, 8 июня: Сборник Русского исторического общества (далее: Сб. РИО). Т. 23. СПб., 1878. С. 91 (оригинал по-французски).
, — писала Екатерина еще до рождения Константина, возлагая на него непосильную ношу — он обречен обладать ловкостью знаменитого римлянина и дарованиями Александра Македонского, имя и подвиги которого уже озарили к тому времени явившегося на свет старшего брата — великого князя Александра, будущего императора. Супруга Павла исполнила возложенную на нее миссию превосходно — родила мальчика. Теперь дело за бабушкой, и дел у нее выше головы — правильно назвать, воспитать, а затем — «написать историю».
«Смерть как устала, вернулась с крестин господина Константина, явившегося в свет 27 апр. 1779. Этот чудик заставлял ожидать себя с половины марта и, тронувшись наконец в путь, выпал на нас, как град, в полтора часа. Старушки, его окружающие, уверяют, что он похож на меня, как две капли воды. У меня спросили, кто будет восприемником. “Всего лучше бы любезнейшему другу моему Абдул-Гамиду”, — отвечала я; но так как Турку нельзя крестить христианина, то по крайней мере сделаем ему честь и назовем младенца Константином. И все воскликнули: Константин! И вот он, Константин, толстый, как кулак, и я, справа с Александром, слева с Константином. Подобно отцу Тристрама Шенди, люблю звучные имена…» {9} 9 Екатерина — Гриму, 1779, 7 мая: Там же. С. 136.
Власть имени! Имя предсказывает человеку судьбу, имя — ясная звезда, ведущая за собой в непроглядной жизненной ночи; как многоопытный рыбарь утлой лодчонкой, как царь царством, как страсть грешным сердцем, управляет оно человеком. «Сколько Цезарей и Помпеев сделались достойными своих имен лишь в силу почерпнутого из них вдохновения. И сколько неудачников отлично преуспели бы в жизни, не будь их моральные и жизненные силы совершенно подавлены и уничтожены именем Никодема» {10} 10 Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена / Пер. А. Франковского (Серия «Библиотека всемирной литературы»). М., 1968. С. 64.
, — шутливо замечал помянутый Екатериной стерновский герой. И то, что за каждым именем тянется шлейф политических, исторических, идеологических ассоциаций, особенно если имя это даруется особе царской фамилии, — русская императрица знала превосходно. И выбрала не шлейф — порфиру. Все воскликнули: Константин! Классический профиль великого римлянина проступал сквозь величественное и жесткое сочетание звуков, сквозь свист «К», «С», «Т», сквозь колокольный удар тройного «н»; получалась константа, постоянство и царство, царство небесное и царство земное, христианство и государство. Первый христианский император Константин Великий вошел в жизнь слабого младенца властным, энергическим шагом.
Приблизившись к мирно спящему в колыбели Константину Павловичу, Константин Великий, точно волхв с Востока, принес ему не только звонкое имя, славу мужественного воина и освободителя христиан, но и главный свой дар. Император поставил у изголовья крестника белый каменный город — с золотым куполом посередине, с изумрудным морем у высоких городских стен. Константинополь. Отныне древний город постоянно будет вставать на жизненном пути великого князя Константина, перегораживать дорогу, раздражать и дразнить.
Покинем ненадолго младенческую спаленку, обратим взгляд на окутавший Константинополь мифологический туман.
По преданию, накануне решительной битвы с основным претендентом на римскую корону Максенцием будущий император Константин сподобился чудесного видения. Он увидел в небе крест и надпись под ним «Hoc vince» — «Сим победиши». «Сим», то есть крестом и христианством. Константин и в самом деле одержал тогда над Максенцием победу, стал единодержавным властелином Римской империи и уверовал в Христа. На шлеме императора и щитах его воинов появилась монограмма ХР, а в память о видении был изготовлен «лабарум» — воинское знамя из белого шелка с вышитой надписью «Hoc vince». По утверждению главного летописца императорских деяний, христианского историка Евсевия, «лабарум» творил чудеса, его появление на поле боя ломало ход сражения в пользу войск Константина, знаменосца же явно охраняла неведомая сила {11} 11 Четыре книги Евсевия Памфила, епископа Кесарии Палестинской, о жизни блаженного царя Константина // Сочинения Евсевия Памфила, переведенные с греческого при Санкт-Петербургской Духовной Академии. СПб., 1850. Т. 2. С. 81.
.
Читать дальше