Эдит Саундерс - Сто дней Наполеона

Поскольку опасность новой войны была устранена, члены Конгресса погрузились в обычную рутину совещаний и расточительных развлечений. Проблема все еще представляла некоторые трудности, но не была особенно опасна, вопрос об Италии был прояснен вместе с польским вопросом, и ее судьба была отныне решена{10}. Другие важнейшие проблемы также были разрешены, и к началу марта были выработаны общие положения, а комитеты разрабатывали только детали и отдельные дела. В какой-то момент люди, словно в ночном кошмаре, затаив дыхание, ожидали начала новой войны, но теперь напряжение спало, приближалась весна, и гости австрийской столицы с радостным облегчением предавались игре в мяч, банкетам и другим общественным делам, которые превратили Конгресс в роскошное празднество. Императорские дворцы и огромные дома Меттерниха и Шварценберга каждый вечер оглашались музыкой, смехом и сияли цветами и драгоценностями в свете тысяч восковых свечей. Казалось невозможным, чтобы какое-либо событие могло теперь заставить вооруженные силы Европы прийти в движение.

Потому так велико было изумление и еще больше негодование, когда в начале марта стало известно, что Наполеон, после того как около года он с видимым смирением переносил свое изгнание, внезапно оставил остров Эльба, чтобы вернуться в большую политику. Так начались знаменитые "Сто дней". Наши предки, однако, не могли знать о том, как в будущем будут называть их несчастья. Перед ними была перспектива возобновления войны, которая, если фортуна вновь окажется благосклонной к Наполеону, могла принести ему союзников и продолжаться бесконечно. Всего три года назад Наполеон был хозяином Европы, его слава была огромна, и вряд ли даже одно его имя могло быть произнесено без страха и веры в то, что невозможное для других возможно для него. Вена внезапно изменилась. Люди собирались группами на улицах, ожидая новостей и обсуждая слухи. "Каковы намерения Наполеона? спрашивали они друг друга. - Какие шаги предпринимают власти?"

Герцог Веллингтон был первым, кто узнал в Вене эту новость, она пришла из Флоренции в письме от лорда Бергерша, где говорилось, что Наполеон отплыл с Эльбы в неизвестном направлении. Австрийский министр Меттерних в то же самое время получил похожее сообщение от австрийского генерального консула в Генуе. В нем было написано следующее:

"Английский уполномоченный Кэмпбелл только что вошел в гавань. Он запрашивал, видел ли кто-либо Наполеона в Генуе{11}, имея в виду тот факт, что он исчез с острова Эльба. Получив отрицательный ответ, английский фрегат без промедления ушел в море".

Меттерних в своих мемуарах пишет, что он распечатал это письмо из Генуи рано утром 7 марта и поспешил с ним к императору Францу. Франц немедленно послал его к русскому царю и королю Пруссии с сообщением о том, что он, Франц, готов приказать своей армии идти обратно во Францию. Меттерних пишет:

"В пятнадцать минут девятого я был у императора Александра, который отослал меня с теми же словами, что и император Франц. В половине девятого я получил точно такое же заявление от короля Фридриха Вильгельма III. В девять часов я снова был дома, куда я попросил приехать на встречу со мной фельдмаршала князя Шварценберга. В десять часов по моей просьбе прибыли министры четырех стран{12}. В этот час адъютанты уже спешили во всех направлениях с приказами остановиться армиям, которые возвращались домой".

Так война была начата менее чем за час.

Талейран был также приглашен принять участие в собрании четырех министров, о котором говорилось выше, и он прибыл первым. Если кто-то в Европе и хотел узнать, что скажет Наполеон, прежде чем добить его, то Меттерних и Талейран были не из их числа. Оба давно его ненавидели и трудились на ниве дипломатии Конгресса слишком усердно и слишком успешно, чтобы не прийти в бешенство, завидя угрозу того, что их работа не будет закончена. Меттерних был настроен более пессимистично, чем Талейран, который не думал, что Наполеон рискнет высадиться во Франции, где по пути на Эльбу прошлой весной его так проклинали в южных департаментах. "Он высадится где-нибудь на итальянском побережье, - говорил Талейран, - а затем бросится в Швейцарию".

"Он пойдет прямо на Париж", - отвечал Меттерних.

Идея о том, чтобы сделать Наполеона правителем Эльбы, принадлежала Александру{13}. Меттерних был вынужден с этим согласиться ввиду огромной власти царя, хотя и возражал, что это очень опасно. Царь отвечал, что Наполеон согласился отныне держаться в стороне от событий на континенте, и было бы оскорбительно подвергнуть сомнению слово солдата и монарха. Царь действовал в соответствии с кодексом ведения войны XVIII века, но Меттерних не доверял Наполеону, своим успехом во многом обязанному возможностям, которые этот кодекс доставил ему в первенстве над другими. Он сказал царю, что подпишет договор, предоставляющий Наполеону королевство, но предупредил, что это менее чем через два года снова приведет союзников на поле битвы.