Виктор Еремин - Тайны смерти русских писателей

«В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, — вот что мы видим в Радищеве. Он как будто старается раздражить верховную власть своим горьким злоречием; не лучше ли было бы указать на благо, которое она в состоянии сотворить? Он поносит власть господ как явное беззаконие; не лучше ли было представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян; он злится на ценсуру; не лучше ли было потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено и мысль, священный дар Божий, не была рабой и жертвою бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной? Но все это было бы просто полезно и не произвело бы ни шума, ни соблазна, ибо само правительство не только не пренебрегало писателями и их не притесняло, но еще требовало их соучастия, вызывало на деятельность, вслушивалось в их суждения, принимало их советы — чувствовало нужду в содействии людей просвещенных и мыслящих, не пугаясь их смелости и не оскорбляясь их искренностью. Какую цель имел Радищев? Чего именно желал он? На сии вопросы вряд ли бы мог он сам отвечать удовлетворительно. Влияние его было ничтожно. Все прочли его книгу и забыли ее, несмотря на то что в ней есть несколько благоразумных мыслей, несколько благонамеренных предположений, которые не имели никакой нужды быть облечены в бранчивые и напыщенные выражения и незаконно тиснуты в станках тайной типографии, с примесью пошлого и преступного пустословия. Они принесли бы истинную пользу, будучи представлены с большей искренностию и благоволением; ибо нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви» [20] Пушкин A.C. Полy. собр. соч. в 10-ти томах. Т.VII. Л.: Наука, 1978. В отечественном литературоведении господствует точка зрения, что эта статья была написана поэтом в угоду цензуре и с ее помощью Пушкин якобы рассчитывал добиться разрешения на публикацию в журнале «Современник» Радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву». Цензура не пропустила ни статью (была запрещена вплоть до кончины Николая I, опубликована в 1857 г.), ни книгу Радищева. После публикации статья Пушкина получила многочисленную и в основном отрицательную критику (Д. И. Писарев, H.A. Добролюбов), но никто не соотнес ее с декабристами, все говорили только о Радищеве и его «Путешествии…». Впоследствии многие (в частности, Н. Я. Эйдельман) оправдывали Александра Сергеевича, разъясняя, что поэт неверно понят, что статья не только завуалированно восхваляет и возвеличивает Радищева, но и проводит прямую аналогию между его судьбой и судьбой самого Пушкина. .

— Вот так Пушкин! Вот так Радищев! — воскликнет неискушенный читатель, знающий отечественную литературу в рамках сугубо школьной программы, да и то программы благословенных времен советской власти. Читатель помоложе о Радищеве разве что слышал, причем далеко не каждый.

Бесспорно, приведенные мною слова Пушкина к Александру Николаевичу имеют весьма косвенное отношение. Гениально прозорливый поэт выбрал Радищева как наиболее подходящего оппонента для разговора о декабристах, и весь обличительный пафос его статьи на самом деле направлен против собственных многолетних друзей. Открыто выступить с осуждением сибирских узников он был ещё не готов, а потому обрушился с обличениями на самую беззащитную в те времена личность — на общепринятого «мальчика для порки». Если бы дело обстояло иначе, любой мало-мальски способный мыслить человек с таким же успехом мог бы сказать, что творчество самого Пушкина есть лишь отражение достижений французских поэтов Э. Парни и А. Шенье да мрачного англичанина Дж. Г. Байрона и т. д., причем отражение искаженное — вся поэзия его есть полуфабрикат и т. д. Хотел бы я посмотреть на того, кто заявит подобный бред. Умолчу уж о верноподданнических и нечестных суждениях Александра Сергеевича, который, в отличие от Радищева, имел весьма относительные представления о реальной власти, о власть имущих и о возможности воздействовать на них писательским словом. Тем паче о злодеях во власти.