Евгений Фрейберг - Корабли атакуют с полей

Из кубрика один за другим выходили испуганные солдаты. Они не понимали, что произошло, и со страхом смотрели на суровые лица моряков.

— Становись к борту, бандюги! — сердито скомандовал невысокий, плотный моряк боцман Белов. — У кого ключи от трюмов?

Из шеренги вышел солдат в новом английском костюме.

— Извольте, господин командир! — подобострастно сказал он, протягивая ключи.

— Сам ты господин, собачий сын! — свирепо набросился на белогвардейца Белов. — Наши господа все в море, у вас, дураков, только остались! Доброволец?! — спросил он, с яростью поглядывая на солдата.

— Господа товарищи, неужто расстреливать будете? — горестно завопил кто-то из конвойных. — Нас же силой забрали! Разве стали бы мы против своих воевать? Ведь такие же крестьяне и рабочие, как и вы!

— Зазря у нас не расстреливают. Потом разберёмся, кто вы такие, а сейчас марш в кубрик! Живо!

Караульные поспешно бросились к трапу. Они были уверены, что их сразу же расстреляют!

А моряки торопливо поднимали тяжёлые доски, покрывающие трюм. Боцман склонился над трапом.

— Живы ли вы, братцы? — взволнованно крикнул он. — Выходите!

В трюме темно, тихо. Пахнуло душным, спёртым воздухом. И вдруг радостный возглас:

— Товарищи! Да ведь это наши! Свои! Красные!

— Вылезай, братишки! Насиделись, поди, бедняги! Ясно, что мы красные, а не белые! Вылезайте, не бойтесь!

Палуба баржи заполнилась людьми. Некоторых поддерживали товарищи — сами они не могли двигаться. Все были раздеты, а у многих вместо белья на плечах висели рогожи. Страшно было смотреть на исхудалых, измученных людей. Казалось, что они вышли из могил...

— Ну погодите, белые гады, — гневно сказал один из моряков, потрясая кулаками, — мы не забудем баржу смерти! Попомните и вы её!

А заключённые словно обезумели от радости. Уже два дня им не выдавали ни крошки хлеба. «Зачем даром кормить, — говорили тюремщики, — если завтра всё равно всех пустим в расход!»

И вдруг избавленье, чудесное, неожиданное! Как же было не радоваться! Узники обнимали и целовали моряков.

— Да здравствует Советская власть! — крикнул кто-то из освобождённых.

Сотни голосов подхватили этот возглас, и мощное «ура» прокатилось по реке.

— Да здравствуют моряки, да здравствует Волжская военная флотилия! раздавались выкрики, и вновь гремело «ура».

Миноносцы подходили к Сарапулу. На стеньгах мачт кораблей флотилии алели красные боевые флаги. Корабли салютовали освобождённым. На пристанях города толпились тысячи людей. Знакомые и родственники спасённых радостно встречали их.

На берегу был организован митинг. Восторженными возгласами и криками «ура» встретили собравшиеся предложение послать приветствие Владимиру Ильичу Ленину.

Пароход «Капитан Маматов» дал три длинных гудка и медленно отвалил от пристани, на которой славянской вязью было написано: «Камские Полянки». Звякнул звонок машинного телеграфа, под кормой парохода забурлила вода, и он, набирая ход, пошёл дальше, вниз по реке.

На пристани, кроме местных жителей, осталась небольшая группа пассажиров. Мальчишки посёлка, считавшие своей обязанностью встречать и провожать каждый пароход, с любопытством наблюдали за незнакомыми людьми. Одеждой своей они отличались от других пассажиров. На них были надеты красноармейские шинели, солдатские ботинки, на головах — кепки. У одного из-под небрежно накинутой на плечи шинели виднелась полосатая флотская тельняшка.

— Глянь, Митька, никак матрос?! — сказал маленький черноглазый паренёк. — Наверно, с миноносок, которые прошли вверх!

— Не! — отрицательно покачал головой белобрысый Митька. — Там были взаправдашние матросы, а этот, смотри, какой пропащий, чуть живой! И одет не так!

— Эй, братва, — вдруг весело крикнул человек в тельняшке, махнув мальчикам рукой. Он был высокий, со светлыми глазами и решительным лицом. Ко мне, ша-а-гом марш.

— Ишь какой командир! — удивился черноглазый. — А ты говоришь, чуть живой! Пойдём, Митька, узнаем, чего ему надо!

— Вот что, орлы! — сказал моряк, когда мальчишки подошли. — Где тут у вас самое главное начальство живёт?

— Эва, на горке дом! — кивнул головой старший мальчик. — Председатель там!

— А тебя как зовут, пацан? — вдруг спросил моряк.

— Меня? — удивился мальчик. — Родькой! А зачем тебе?

— Вот чудак-рыбак! Ещё спрашивает! Ты нас встретил как полагается, мы с тобой познакомились, а имени твоего не знаем! Меня зовут дядей Яном, а ты, значит, Родион. Теперь порядок!