Марсель Байер - Минуя границы. Писатели из Восточной и Западной Германии вспоминают

— А разве здесь, на границе, совсем не было бетона? Стены, например?

Отец задумался.

— Ну, заградительный ров. Для него использовался бетон. Но это все-таки ров, а не стена.

— А где он проходил?

Отец показал назад. Я обернулась, но ничего не обнаружила. Плоский участок земли. Сколько усилий, сколько труда, должно быть, потребовалось, чтобы вытащить из земли и вывезти бетонные надолбы, засыпать воронки, чтобы все снова выглядело так, будто здесь искони господствовала природа.

Отец тем временем изучал проселочную дорогу, на которой мы остановились.

— Путь следования колонн был укреплен бетоном, — сказал он, ковырнув покрытие носком ботинка. — Так оно и осталось. Наверное, для сельскохозяйственных нужд.

И действительно, плотно утрамбованная или укатанная, как мне показалось, дорога на деле состояла из бетонных плит, поросших травкой и присыпанных песком. Мы стояли на бывшем пути следования колонн.

— Вот и отлично, — сказала я. — Мы на верном пути. Он ведет прямо к твоей пивнушке.

Долго идти не пришлось, сразу за лесопосадками показалась гостиница «У горной мельницы», живописно расположенная под горой Муп.

Радость оказалась недолгой. «Временно закрыто», — гласило рукописное объявление на листе формата А4. Мы опоздали. На годы или месяцы — неизвестно.

Но все-таки подошли, заглянули в зал через окошко. Пивной кран даже отсюда еле-еле различишь. А в бинокль от контрольной полосы его и вовсе не рассмотреть. Наверное, пивнушку успели перестроить. Терраса пустая. Только сложенный солнечный зонтик, да метла и половик забыты у стены рядом со входом.

Я сделала несколько снимков. На одном из них мой отец, облокотившись о балюстраду, глядит через бывшее минное поле (здесь тоже утыканное табличками) назад, на Восток. Как знать, что он там видел.

Асфальтированная дорога вела отсюда в гору, в Фюрт. Отец рассказал, что туристические автобусы раньше постоянно курсировали между пивнушкой и отелем в Фюрте, на горе. Может, там найдется что-нибудь выпить.

Однако и приграничная гостиница в Фюрте разорилась. Некогда процветавший гостиничный комплекс с двумя огромными корпусами, обнаруживающими абсурдное сходство с панельными постройками в Восточной Германии, пустовал. Брошенный владельцами и туристами в глубоком тылу бывшей зоны. В палисаднике — настоящий гэдээровский пограничный столб. «В память об открытии границы 02.12.1989».

Мы объехали еще несколько окрестных деревень. Все безуспешно. Заколоченные магазинчики и кафе мы заметили еще накануне, пока искали ночлег. В последние годы тут, похоже, все позакрывалось. Сохранился только «магазин бутылочного пива», как назвала одна деревенская старушка местный пивной ларек, но и тот оказался на замке.

Я невольно вспомнила знакомого, который объяснял мне однажды с укоризной, как трудно стало бывшим приграничным районам в Западной Германии после отмены дотаций. Тогда я только недоуменно пожимала плечами и кивала. Принимать решения, вести хозяйство собственными средствами — тоже не просто. Здесь, на краю Тюрингского леса, это очевидно. В поисках пивнушки мы неоднократно сбивались с пути и в конце концов стали путать Восток с Западом. Сегодня различие между той стороной и этой невелико. Желанная картина «превращения полосы смерти в линию жизни» хороша для различных видов злаковых, но для реальной экономики и человека это лишь дешевая игра слов.

Может, нам просто не везло, но в итоге открытым оказался только фаст-фуд — филиал известной сети — на парковке перед двумя огромными супермаркетами. Вместо вожделенного пива пришлось довольствоваться чизбургером и колой. Мы с отцом уловили иронию.

Но на обратном пути в Зоннеберг нас все-таки поджидала встреча с прошлым. Когда мы въехали в деревню, отец вдруг резко затормозил и свернул. Мы остановились перед огороженным участком, где виднелись какие-то списанные сельскохозяйственные машины, два искореженных автомобильных остова, горы пустых бутылок в человеческий рост, кучи металлолома. Позади, в конце участка, на фоне горы Муп в несметном количестве красовались сваленные штабелями странные бетонные обломки.

— Что это? — спросила я отца, проявившего к ним столь явный интерес.

— Это бывший заградительный ров, — ответил он с некоторой торжественностью. — Вот она, твоя стена.

Мы подошли ближе. Края бетонного кладбища были во власти зарослей ежевики. Она пускала усики во все щели. Несколько обломков бетона валялись вокруг. Там и сям из твердой серой массы торчали ржавые металлические стержни. Экономя место, старые пограничные заграждения взгромоздили друг на друга, и Т-образные детали соединились в причудливые фигуры на фоне синего неба. Выглядело это зловеще, и в то же время захватывающе.