Варвара Вовина - Патриарх Филарет(Федор Никитич Романов)

Необычный статус Филарета был новым явлением в русском обществе, и к нему не сразу привыкли. В сентябре 1621 г. И. Ф. Хованский, которому было указано «встречать» турецкого посла на патриаршем дворе, бил челом на Н. В. Годунова, «встречающего» того же посла у государевой Золотой палаты. А П. А. Репнин, посланный «со столом» к послу от имени патриарха, жаловался на Ю. А. Сицкого, ездившего «со столом» от царя. В оправдание себе Репнин заявил, что раньше он «не бил челом, тем их Государей гневить не смел и не розделял их государского имени», а нынче бьет потому, что Сицкий «похваляется тем, сказывает, что он его учинился болши, потому что он ездил от Государя». На это было сказано, что «бьет челом тем он, князь Петр, не знаючи, и в место то он ставит не делом, что он, Государь, и отец его государев, великий государь святейший патриарх, их государское Величество нерозделно: тут мест нету, и впредь бы о том деле не бил челом и их Великих Государей тем на гнев не воздвигнул» [64] 64. Дворцовые разряды. Т. 1. СПб. 1850, стб. 490–491. .

Однако наиболее ярко самовластная натура патриарха проявилась в его отношении к царскому окружению, сложившемуся до 1619 года. При этом опалы последовали не сразу, хотя с самого начала на первые места рядом с государями вышли люди, близкие Филарету еще по польскому плену: боярин М. Б. Шеин, награжденный «за литовский полон» шубой и кубком, боярин И. И. Шуйский, брат царя Василия Шуйского, приближены оказались и дворяне Б. И. Пушкин, Б. М. Глебов, И. Г. Коробьин. Сохранили свое влияние царские родственники бояре И. Б. Черкасский, Ф. И. Шереметев. Большую роль играли окольничий Г. К. Волконский, Ф. Л. Бутурлин, а из дьяков — последовательно возглавлявшие Посольский приказ думные дьяки И. Т. Курбатов-Грамотин, Ф. Ф. Лихачев, Е. Г. Телепнев, а также Т. Ю. Луговской. Примерно с середины 20-х годов XVII в. начинают набирать особую силу «патриаршие бояре»: А. В. Хилков, И. А., а затем и С. В. Колтовские.

Хотя Филарет по безраздельности своей власти мог бы, кажется, не беспокоиться о ее сохранности, он все же следил за тем, чтобы у царя не появлялись любимцы. Новые родственники государя Стрешневы даже после рождения у царицы Евдокии Лукьяновны наследника, царевича Алексея, продолжали оставаться в тени. Однако наиболее важно для патриарха было удалить Салтыковых, близких к «великой старице». Нужны были веские основания. И тогда из забвения извлекли «дело Хлоповой». Еще до возвращения Филарета девица Марья Хлопова была наречена царской невестой, взята «в верх», где жила с матерью и бабкой Анной Желябужской. Ходила с государем и «великой старицей» на богомолье и пользовалась симпатией молодого Михаила.

Хлоповы, как и Желябужские, давно были близки к семье Романовых. Отец невесты был при царе Борисе Годунове приставом Романовых после возвращения их из ссылки. А Федора Желябужского царь послал к отцу в Польшу — ответственное и в то же время как бы «семейное» дело, справившись с которым Федор был в Москве царем пожалован. Одним словом, родня невесты, и так уже близкая к Михаилу, могла теперь «возвеличиться» еще больше. И уже решенная свадьба вызывала раздражение Салтыковых, что и вылилось в ссору Михаила Салтыкова в присутствии царя с дядей невесты Гаврилой Хлоповым, похвалявшимся своей верной службой государю. Салтыковы сумели воспользоваться временным недомоганием Марьи, возможно ими же и подстроенным с помощью отравы, подмешанной в лекарство. Благодаря их «наносу» Хлопова была сослана «с верху» и отправлена с родней в Нижний Новгород, где ее поселили на бывшем дворе Козьмы Минина [65] 65. СГГД. Т. 3, с. 261–262, 264. . Родственная близость и старое влияние Салтыковых оказались тогда сильнее кратковременного фавора предполагаемых родственников.

Поскольку к 1622 г. Михаил Федорович оставался неженатым, вопрос с Хлоповой нужно было как-то решить. Специальная комиссия, направленная в Нижний, после тщательного опроса девицы и ее родственников выявила, что она находится «в совершенном здравии», в связи с чем «корм ей перед прежним» велено было давать вдвое. Бывшая царская невеста заявила, что «чает того, что то (болезнь. — В. В.) ей учинилося от супостатов». А выявленные к тому же обстоятельства ссоры Григория Хлопова с Михайлом Салтыковым явно указывали на то, кто эти «супостаты». В результате обоих братьев обвинили в том, что они царскую невесту «с верху» сослали «не по правде», а «по наносу» и «государской радости учинили… помешку». Салтыковых вместе с семьями и в сопровождении приставов отправили по деревням, а их мать сослали в суздальский Покровский монастырь. Все их поместья и вотчины, как обычно, были отписаны на государя. Б. М. Салтыков оказался на Вологде, «брат его в Михайлове вотчине в селе Ильинском», а М. М. Салтыков — в Галицкой вотчине Кошкишевской волости. С собой им разрешили взять по четыре человека людей с женами и по три девки [66] 66. Там же, с. 264, 266–267. .