Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

После изъятия в 2002 году миллиарда долларов Пикауэры пробились в лидеры филантропии, основав в рамках Массачусетского технологического Институт Пикауэра (Институт обучения и памяти имени Дж. Пикауэра), стремясь сделать его главным мировым центром по изучению мозга и тяжелых неврологических расстройств – от аутизма до болезни Альцгеймера.

Со дня, когда после его ареста стало известно об этих изъятиях, одна из глубочайших тайн дела Мэдоффа скрыта в вопросе, отчего Пикауэру (который не рекомендовал Мэдоффу других клиентов, не держал для него «донорский» фонд и даже не делал крупных даров его приютам для домашних животных) было дозволено оставаться инвестором, несмотря на его огромные и стремительно возрастающие изъятия.

К этому времени Мэдофф и Пикауэр как будто бы состояли в тесной дружбе – супружеские пары часто летали вместе из Палм-Бич в Нью-Йорк на частном самолете, часто встречались на совместных обедах, но, с точки зрения Мэдоффа, дружба оказалась мнимой. «У Пикауэра не было друзей, – отрезал Мэдофф в первом тюремном интервью. – Он был очень странный. И отношения всегда были очень напряженными».

Существует предостаточно свидетельств того, что Мэдофф время от времени «увольнял» трудных клиентов. Отчего же он не сказал Пикауэру, со всей присущей ему вежливостью, чтобы тот забирал деньги и катился куда-нибудь в другое место?

Да потому, что, по словам Мэдоффа, Пикауэр в его пирамиде попросту стал эквивалентом банка, который слишком велик, чтобы рухнуть, – инвестором, слишком крупным, чтобы от него избавиться. Покрыть ежегодные изъятия Пикауэра бывало довольно трудно. Найти деньги, чтобы полностью выплатить его многомиллиардный счет, было бы невозможно. «Я вынужден был оставаться в связке с ним», – признался Мэдофф, объясняя такое положение вещей практической необходимостью, так часто в его жизни выступавшей под личиной дружбы.

В 1970-е годы Пикауэр уже побывал жертвой финансовой пирамиды. Стал ли он с тех пор настолько проницательным, чтобы осознать, что делает Мэдофф, и настолько коварным, чтобы воспользоваться рычагом, который давало ему это знание? Мэдофф частенько подозревал, что да. В сентябре 2003 года Мэдофф в первый, но не в последний раз не удовлетворил запрос Пикауэра на изъятие, выплатив только часть затребованной суммы, и никаких жалоб или ответных действий не последовало. К тому времени Пикауэр изъял куда больше денег, чем вложил первоначально на счета у Мэдоффа. Возможно, он воображал, что будет доить питаемые аферой счета Мэдоффа, пока деньги не иссякнут, зная, что у Мэдоффа нет иного выбора, кроме как позволить ему это.

Какое-то время Пикауэр, безусловно, верил, что Мэдофф ведет законную деятельность: более чем десятью годами раньше он разместил на счетах у Мэдоффа сотни миллионов долларов в деньгах и ценных бумагах, и он оставлял деньги на этих счетах даже во время нескольких рыночных бурь, которые вполне могли опрокинуть финансовую пирамиду. Юристы и семья Пикауэра позднее настаивали, что такое поведение доказывает, что он не знал о мошенничестве Мэдоффа.

Новое столетие, помимо никому не ведомого вреда, который изъятия Пикауэра причиняли финансовой пирамиде Мэдоффа, принесло внезапную острую боль и семье Мэдофф, и законному семейному бизнесу Bernard L. Madoff Investment Securities.

В сентябре 2002 года Чарли Винер, племянник Мэдоффа и его сотрудник, узнал, что у его дочери рак. Пока ее лечили, Питер Мэдофф, который сам уже прошел курс лечения от рака мочевого пузыря, в ноябре узнал, что у его сына Роджера опасная форма лейкемии. В начале весны 2003 года, вскоре после того, как Роджер начал изнурительное лечение, которое он опишет в посмертно изданных записках под названием «Лейкемия для неопытных», сын Берни, Эндрю, отправился на тестирование. Оказалось, что у него тоже рак. Предварительный диагноз был «лимфома клеток мантийной зоны». Еще один противник, очень коварный.

В новом десятилетии все внимание Питера Мэдоффа сосредоточилось на одной-единственной больничной постели. Психолог-консультант больницы с волнением вспоминал, как Питер, всего за несколько дней до смерти сына, бережно втирал ему в ступни мазь, чтобы утишить боль. Рут и Берни на средства из семейных фондов финансировали исследования этого и других видов рака лимфатической и кровеносной систем. Шейна, сестра Роджера, много работала, участвовала в различных мероприятиях по сбору средств, но была совершенно разбита горем. Семья переживала трудные времена.