Галина Леонтьева - Карл Брюллов

Впоследствии он очень часто будет прибегать к форме портрета-картины и не только достигнет на этом пути блестящих результатов, но и скажет новое веское слово в этом интересном жанре. В первой своей пробе он хочет показать милое его сердцу семейство так, словно приоткрывает зрителю его домашнюю, скрытую от посторонних глаз жизнь, в которой так долго был и сам равноправным членом. Как каждый вечер, мать с детьми собрались у стола, на котором раскиданы в беспорядке рисовальные принадлежности. Один из старших мальчиков что-то говорит, помогая убедительности своих слов чуть картинным жестом правой руки, другой, опершись на руку, внимательно слушает. При всем стремлении автора к естественности сцены, мы без труда различаем и элемент позирования, некоего специального существования модели перед художником. Впрочем, автор не очень-то и старается это стушевать — ведь по его представлениям и не должно быть знака равенства между жизнью в жизни и жизнью в картине — последняя немыслима без некоторой торжественности и приподнятости.

Еще один дом, куда Карл стремился всей душой, был дом братьев Тургеневых. Все они — замечательные люди. Брюллов оставил нам портреты старшего, Александра, и Сергея, умершего совсем молодым в 1827 году. Их отец был директором Московского университета, одним из просвещеннейших людей своего времени, масоном, сподвижником Новикова. Александр и младший брат, Николай, учились в Московском университетском пансионе вместе с Жуковским и Чаадаевым и сохранили дружбу с ними до конца дней. Оба до 1826 года, когда Николай за связь с декабристами — он был деятельным членом «Союза благоденствия» — был заочно приговорен к смертной казни, занимали большие посты в государственной службе: Александр — директор Департамента иностранных исповеданий, камергер, помощник статс-секретаря в Государственном совете, а Николай — управляющий канцелярией Министерства финансов.

Александр с болезненным Сергеем прожил в Италии довольно долго. Но и в Италии, и в Европе потом Александр жил не попусту — собранные им в различных архивах многих стран документы по истории России представляют огромную ценность. Братья нередко захаживали в мастерскую Карла, а тот старался бывать в их доме как можно чаще. Вот где более и вернее всего можно было узнать обо всем, что делалось в далекой России! Почти каждый день в адрес Александра приходила колоссальная почта — у него был особенный дар корреспондента, он состоял в переписке с огромным числом людей. Случалось, пока Карл работал над портретом, Тургенев просматривал письма и тут же делился с художником полученными новостями. А новости, приходившие с родины, год от года делались все безотраднее.

В конце марта 1825 года вместе с Николаем Тургеневым приехал в Рим Чаадаев, путешествовавший тогда по Европе. Как раз в это время Брюллов работал над портретами братьев Тургеневых. Чаадаев был мрачен, измучен болями в голове, головокружениями, лихорадкой. Он не скрывал глубокого презрения ко всему, что творилось в России: обзывал Аракчеева злодеем, высших сановников — взяточниками, дворян — подлыми холопами, духовных лиц — невеждами, «все остальное — коснеющим и пресмыкающимся в рабстве».

Николай Тургенев, который вскоре будет вынужден превратиться в политического эмигранта, — человек удивительный. «Единая мысль одушевляет меня, единую цель предполагаю себе в жизни, одна надежда еще не умерла в моем сердце: освобождение крестьян», — говорил он еще в 1820 году и верность этим идеям сохранил до конца жизни. Приехав тогда к братьям в Рим, он мало выходил из дома из-за хромоты, да и исхоженные туристские маршруты не привлекали его. Зато с его приездом в доме Тургеневых разговорам, рассказам, спорам не было конца. Приходили истосковавшиеся по родине русские. Слушали Николая, затаив дыхание. Человек, многосторонне образованный — он изучал в Геттингенском университете историю, право, — Тургенев имел на всех неотразимое воздействие. Современники говорят, что слушатели тотчас подпадали под влияние его идей и личности, причем, чувствуя его превосходство, ничуть не оскорблялись этим, ибо оно «внушало лишь преданность» страстному оратору. Человек с сердцем мягким и нежным, он презирал страх и слабость; жестокость и неуважение к человеку возмущали его несказанно. Один из современников сказал, что имя Тургенева «равносильно с именами честности и чести». Николай рассказывал о Пушкине, о нынешней судьбе опального поэта, читал его новые стихи. Карл Брюллов, да и все русские, с жаром внимавшие на чужбине всякой вести о родине, слушая Николая, заражались верой в будущее России, своего народа.