Петер Вайдхаас - И обратил свой гнев в книжную пыль...

О позиции члена Наблюдательного совета Зигфрида Унзельда в свое время ходило немало толков. Он, правда, сделал свой «Suhrkamp Verlag» основным местом публикации теоретических работ левых авторов, но это было все же скорее его достижением как издателя, за содержание печатной продукции отвечали прогрессивный левый редактор Вальтер Бёлих и издатель «edition suhrkamp» Гюнтер Буш. Сам Унзельд всегда отличался консервативностью, хотя и не был закоснелым ретроградом, просто он с большей любовью обращал свой взор на старые непреходящие ценности. И в эти дни он умело лавировал среди бурных событий общественной жизни, не выражая четко своей позиции.

А сам лауреат Леопольд Седар Сенгор, президент государства Сенегал, лирик-франкофил, выдумавший литературное направление «негритюд» [13] Франкоязычная африканская философия национально-культурной обособленности и проявления ее самобытности и самоценности ( фр .). («Выражает ли тигр свой тигритюд?»), эстет, почитатель прекрасного, предложенный Таубертом на Премию мира? Разве не был он одним из тех типичных представителей неоколониальной элиты стран так называемого третьего мира, испытывавший гораздо большую привязанность к своей культурной родине, Франции, чем к собственному «мизерному» отечеству? И разве не было решение о присуждении ему Премии мира, учитывая все радикальнее становящиеся на фоне вьетнамской войны дискуссии о зависимости стран третьего мира как бывших колоний от своих бывших метрополий, продуманной провокацией в духе времени, проявившейся в этой несокрушимо евроцентристской и патерналистской позиции?

Я думаю, что те, кто принимал тогда это решение, понятия не имели о политической тенденции тех дней. Они находили стихотворения Сенгора прекрасными в классическом смысле, кроме того, этот «негр» имел превосходное европейское образование. Что он там делал «под нами», в Африке, это никого не интересовало. Подобная позиция олицетворяла собой тот ход мыслей, который не для всех был бесспорен.

События той ярмарки, ставшие испытанием терпения и нервов для моего предшественника, лично меня коснулись в малой степени. То, что бушевало вокруг и давало себе выход, не удивляло меня, я был внутренне готов и даже в какой-то степени ждал этого. Идеи носились в воздухе, они стали веянием времени, по крайней мере, для нас, молодых, жаждущих нового. Кроме того, мне нечего было терять, в активе еще ничего не было записано. Так что мне лично вызова никто не бросал, а мое ощущение растущей лояльности к новому месту работы не исключало того, что по мере разворачивания событий я даже начал испытывать что-то похожее на сожаление. Правда, скорее это было сожалением по поводу «наших» промахов, а не в связи со «зловредными» выходками студентов, реакция которых была мне абсолютна понятна.

Когда ярмарка закончилась, потребовалось еще несколько недель, прежде чем я сел в самолет и отправился навстречу собственным приключениям, бросившим вызов уже лично мне. 4 октября я поднялся вместе с Клаусом Тиле на борт «Боинга-727» международной авиакомпании «Aerolineas Argentinas», чтобы с промежуточными посадками в Дакаре, Сан-Паулу и Монтевидео приземлиться наконец в Буэнос-Айресе — месте моей первой зарубежной выставки немецкой книги.

Я вернулся с пустынного уругвайского пляжа Ла-Палома назад во Франкфурт. И провел Рождество и последнюю неделю этого неспокойного 1968 года в размышлениях, все время возвращаясь мысленно назад, но с нетерпением ожидая, что принесет новый, 1969 год.

Клаус Тиле нашел для меня маленькую мансарду в восточной части города, где я снова с усердием занялся устройством гнездышка для новой семьи, которую собирался создать весной.

Германия была на пути перемен. Запал, подожженный в 1968 году, привнес в консервативные в своем большинстве властные структуры, традиционно опиравшиеся на принципы немецкого правопорядка, не претерпевшего существенных изменений с времен нацизма, и отмеченные к тому же печатью аполитизма, характерного для восстановительного периода пятидесятых годов, сначала неподдельное удивление, потом растерянность и наконец неуверенность, а в 1969 году дал почувствовать во всех сферах общественной жизни свою освободительную и раскрепощающую силу.

В политике благодаря новой ориентации Свободной демократической партии (начатой со съезда партии в 1968 году во Фрейбурге новым председателем Вальтером Шеелем, сменившим на этом посту правого консерватора Эриха Менде) стало возможным сенсационное избрание политика от социал-демократической партии Германии Густава Хайнемана президентом ФРГ вместо «невезучего» Генриха Любке.