Арман Жан, де Ришелье - Политическое завещание, или Принципы управления государством

Герцог Гастон Орлеанский.

Бюст короля Людовика XIII Ф. Бордони (1580 – 1654), ок. 1640.

Королева Анна Австрийская.

Коннетабль де Люин.

Ришельё был премьер-министром, но отнюдь не всевластным правителем, чему препятствовали его взгляды на монархию, а также слабое здоровье короля, с которым была связана его карьера, да и давление на Людовика XIII со стороны его матери, жены, принцев крови… Кардинал знал, что может потерять доверие короля в любой момент (однажды Марии Медичи даже удалось добиться от сына обещания дать отставку Ришельё, его опала была почти неизбежна, но король за ночь переменил мнение: этот политический кризис известен в истории как «День одураченных», – 10 – 11 ноября 1630 года), не говоря уже о том, что могли увенчаться успехом неоднократные заговоры против кардинала и покушения на него, в которых нередко принимали участие брат и жена Людовика – Гастон Орлеанский и Анна Австрийская, а также принцы крови; однако Ришельё выжил и физически и политически именно благодаря полной поддержке и доверию государя.

Распространённый взгляд на взаимоотношения этих двух людей – якобы безропотного Людовика XIII, находящегося под влиянием и тиранией волевого Ришельё, – ошибочен, и возник он по большей части из-за многочисленных памфлетов против кардинала, а также мемуаров его недругов. На самом деле, несмотря на то, что Ришельё обладал сильным личным магнетизмом (который позволил ему, в частности, приобрести влияние на Марию Медичи и прийти к власти), король имел полную свободу действий. Даже если у Людовика XIII и возникало иногда желание отказаться от услуг Ришельё (особенно в конце их сотрудничества), он совершенно чётко осознавал, что заменить кардинала ему в принципе некем. Напомним также, что несколько раз в кризисные моменты – как, например, в 1630 году – Ришельё подавал в отставку, но всякий раз король вновь утверждал кардинала на его посту, чем ещё раз выказывал полное доверие своему министру. Наконец, как не упомянуть тот факт, что король иногда выбирал не то тактическое направление политики, которое предлагал Ришельё. Например, в августе 1636 года, когда испанские войска взяли Корби и стояли уже в нескольких десятках километров от Парижа, Ришельё впервые растерялся: он никак не предполагал, что военные действия пойдут так плохо. Кардинал предложил оставить Париж, отступить к югу и набрать новую армию. Король, однако, решительно настоял на совершенно иной тактике. Он собрал имеющиеся силы, объявил о мобилизации, организовал отряды добровольцев (в то время как тогдашняя французская армия целиком состояла из наёмных войск) и сумел отстоять Париж [28] К частичному оправданию Ришельё следует отметить, что в ту пору у него снова сдал организм, и в этот ответственный для Франции момент кардинал был вынужден бороться со своим геморроем… .

Испанский король Филипп IV.

Шведский король Густав II Адольф.

Во всяком случае, Ришельё чётко знал своё место. Однажды он метко сравнил себя с нулём, который сам по себе (без другого числа – короля) ничего не значит. Тем не менее многие при дворе – чаще всего из зависти – распространяли совершенно иные мнения. Дошло до того, что король однажды попытался пропустить своего премьер-министра в дверях, иронично заметив: «Проходите сначала вы, все и так говорят, что именно вы настоящий король». Ришельё тут же нашёлся и, схватив оказавшийся под рукой канделябр, ответил: «Да, Государь, я пройду перед Вами, чтобы освещать Вам дорогу» [29] Т.е. как простой слуга. . Можно ли лучше проиллюстрировать их сложные отношения!

Как бы то ни было, этот странный тандем [30] «Странный» с точки зрения человеческих взаимоотношений, но не оригинальный политически. В это же время в Испании, например, правил премьер-министр Филиппа IV герцог Оливарес, отношения которого с его монархом вполне выдерживают сравнение с ситуацией во Франции (английский историк Дж. Эллиотт даже посвятил вышедший в 1984 г. труд сравнению обоих министров). В меньшей степени то же можно сказать о Бэкингеме и Карле I в Англии. с успехом управлял самой сильной европейской страной в течение 18 лет. Ришельё осознавал, насколько хрупко его могущество. Однажды он сказал, что несколько квадратных метров королевского кабинета ему было «труднее завоевать, чем все поля битв в Европе». Такая ситуация вынуждала Ришельё выбирать тонкое и дипломатичное поведение, вполне сообразное с теми принципами, которые он сформулировал для себя ещё в 24 года, когда написал «Правила, которым я должен следовать в своём поведении при дворе». В гл. I ч. I «Политического завещания» Ришельё искусно льстит королю, хваля и восторгаясь всем тем, что на самом деле он сам посоветовал, внушил и организовал. Это тем более забавно, что вся глава VIII части II служит королю предостережением от опасности, которую представляют собой льстецы. Хотя, конечно, лесть Ришельё гораздо более утончённая, чем обычно бывало в то время.