Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

Что мы о ней лично знали? Ничего. Но мы видели ее, и этого было достаточно. Я помню старые телекадры не только в счастливые и спокойные моменты ее жизни, но и в те трагические, когда убили ее мужа, человека, тоже награжденного природой, да очевидно и выдержкой, на редкость обаятельного и любимого нашим народом хотя бы за то, что он вместе с Хрущевым мирно разрешил Карибский кризис; кадры, когда, пробитый пулями, ее муж падает в автомобиле, а Жаклин, можно сказать, вываливается из того же автомобиля на мостовую; помню ее идущей через несколько дней за гробом мужа, печальную, но прекрасную. Убийство Джона Кеннеди – по сей день тайна. Америка, вернее, ее тайные властители – люди безжалостные, они могут в целях своих выгод истребить или поработить целый народ, неугодный им, а могут и тайно убить своего президента.

Как же так получилось, что Жаклин Кеннеди и я очутились рядом? Вся моя жизнь состоит из цепи случайностей, драматических и прекрасных. Так и в данном случае. Союз писателей в 1988 году направил в Америку делегацию на переговоры с какими-то важными людьми, кажется, из сферы предпринимательства. Признаюсь, зачем ехала наша делегация, понятия не имею и, проехав с ней до конца, до возвращения в Москву, так и не понял, зачем ездили. Лично я получил массу удовольствия, мне именно этого и хотелось.

Состав делегации был солидный и приятный: руководитель и первый секретарь, как я уже говорил, Владимир Васильевич Карпов, замечательный юморист Михаил Жванецкий, директор издательства «Художественная литература» Георгий Анджапаридзе, Татьяна Толстая и другие.

Жаклин Кеннеди

Много раз я ездил в Америку – и с Катаевым, и с Граниным, и с двумя-тремя делегациями, но никогда не знал цели поездки. Ну, разве что джентльменский обмен визитами. Один раз ездил со смыслом: читал лекции о советской драматургии в Канзасском университете. Вот тогда я был, что называется, в своей тарелке. Но я немножко об этой поездке уже писал и о поездках с Катаевым и Граниным тоже поведал. Нет, там все же был какой-то смысл, ну хотя бы американцы знакомились с нами, а мы с ними, и, честное слово, встречи наши со студентами университетов носили удивительно дружеский характер. Они нам нравились и, смею думать, мы им тоже. И отчего спустя много лет на нас вызверился Джордж Буш и обозвал нашу страну «империей зла»? Ну, это вопрос политический, я по этому поводу высказываться не буду, так как не политик и не могу решить, кто «империя зла» – мы или Америка.

Упомянутая же мною поездка, связанная с Жаклин Кеннеди, для меня была совершенно бессмысленной. Куда-то нас приглашали, с кем-то мы встречались, где-то нас потчевали до отвала, и все какие-то важные люди. Особенно запомнился ужин, данный в нашу честь, в доме какого-то архимиллионера. Какое количество блюд подавалось за столом! Какое количество лакеев! Не знаю, чего было больше, – лакеев или блюд.

Я ем мало, и потому горько переживал, что не мог не только съесть все, но даже попробовать. Тарелки с кушаньями сменялись одна за другой, и я, попробовав пару первых блюд, лишь любовался посудой: фарфоры севрские, голландские, английские… Я, черт бы меня побрал, даже марок посуды не знаю, хотя очень люблю красивые вещи. Иметь их в доме не считаю обязательным, но в музеях любуюсь. Конечно, это не мое достоинство, просто я жил до тридцати шести лет в бедности и привык к простоте нравов. Поверьте, я мог бы в свое время купить себе и чашку, и тарелку драгоценного фарфора, но тогда, из опасения разбить их, еда не лезла бы мне в горло. Да и вообще я считаю, человек должен жить скромно.

Вспоминаю этот ужин, и перед моим взором встают кадры из фильма Феллини «Сатирикон». Помню, я спросил соседа по столу: «Чем владеет хозяин дома?» Ответ был кратким: «Всем!» – «Он здесь?» – полюбопытствовал я, желая на него взглянуть. «Нет, но к концу ужина придет». Но мне кажется, хозяин так и не появился…

Возили нас по прекрасным городам – Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лос-Анджелес; я бывал там и раньше и совсем не прочь был побывать еще разок. Дивные города! А в каких роскошных отелях нас селили! В Лос-Анджелесе в отеле «Беверли-хиллз» меня умилила одна деталь: вечером, а порой уже и за полночь, входишь в номер – постель тебе постелена для сна, край одеяла и пододеяльника откинут уголком, а на подушке лежит круглая крупная конфета, вроде трюфеля. Положишь ее в рот, она тает, и ты спокойно погружаешься в сладкий сон.