Виктор Розов - Удивление перед жизнью. Воспоминания

Дом Штейнов кипел жизнью, пожалуй, именно благодаря Людмиле Яковлевне, ее умению привечать и даже коллекционировать личности. К сожалению, у меня совершенно отсутствует способность рисовать портреты, я никогда не запоминаю не только цвет глаз, форму губ, оттенок волос, но даже одежду людей, с которыми встречаюсь, Я помню только их поступки и высказанные мысли. Потому о Людмиле Яковлевне скажу самыми общими словами: это была видная, крупная женщина, одетая всегда, казалось, весьма скромно, но на самом деле продуманно до деталей, на которые нельзя было не обратить внимания. Будь это прекрасная редкая камея, украшавшая «простое» платье, или огромная медвежья папаха. И Александр Петрович, и Людмила Яковлевна всегда тщательно следили за своими туалетами, на них приятно было смотреть.

Людмила Яковлевна вела дневник; иногда она читала мне маленькие выдержки из записей минувших лет, и я понимал, как она цепко ухватывала именно особые черты времени, личности. Надеюсь, когда-нибудь, пусть не скоро, этот дневник увидит свет. Умная была женщина! Я иногда шутя говорил Александру Петровичу: «Штейн, признайтесь, это Людмила Яковлевна пишет пьесы, а не вы, вы только подписываетесь». Он отмахивался от меня, как от мухи.

На кремацию ее тела в Донском монастыре пришло такое количество людей, любивших и чтивших ее, какое теперь далеко не всегда приходит и на похороны людей, всенародно известных. Я из-за болезни не был там, об этом рассказала мне жена, она так и сказала: «Была толпа». Я только до похорон поднялся в их квартиру и посидел у гроба своего друга. Лицо спокойное и величественное. Таня, дочь Людмилы Яковлевны, говорила:

– Перед смертью мама сказала: «У меня была хорошая, счастливая жизнь…»

Главной заботой Людмилы Яковлевны была ее семья. У жены писателя особая жизнь. Обыкновенная жена не видит мужа с утра до прихода с работы. Писательская жена находится рядом с мужем круглосуточно. Она незримый персонаж всех его романов, пьес, стихов. Создать благоприятные, нормальные условия для работы мужа, не отвлекать его на заботы быта, освободить от ненужной информации, от встреч с неожиданными визитерами, не звать к телефону – словом, организовать наилучшие условия для его труда, – со всеми этими непосильными заботами блестяще справлялась Людмила Яковлевна. Скажем прямо, она была талантливой женой. И – не только женой, но и матерью. С Таней, дочерью от первого мужа, известного ленинградского театрального художника С. Манделя, были у Людмилы Яковлевны и Александра Петровича самые дружеские отношения, какие только можно пожелать всем родителям на свете. Таня, например, звала своего отчима не по имени и отчеству, а просто и ласково: «Шурик». Младший сын Петя рос ребенком, прямо скажем, необычайно озорным, охочим до резких выходок. Александр Петрович как бы затыкал уши и закрывал глаза на все проделки сына. А Людмила Яковлевна упорно и систематически наставляла подростка «на ум» и дипломатично сглаживала следы его проделок, и в результате вырос способный режиссер, ставивший спектакли в замечательных театрах Москвы – МХАТе, «Ленкоме».

Но стержнем ее жизни был Александр Петрович. Его смерть она поначалу восприняла мужественно и просветленно. Не раз повторяла: «Вы подумайте, он даже не успел ничего осознать, не успел испугаться». Она как бы радовалась такой его счастливой смерти. Однако, как я заметил, с уходом Александра Петровича у Людмилы Яковлевны стала уходить и почва из-под ног. Конечно, оставались дети и их семьи, но главный смысл жизни исчез. К глубокому горю прибавилось и несчастье – Людмила Яковлевна упала и сломала шейку бедра. Лежа в своей красивой, но опустевшей квартире, она попросила рядом с собой поставить урну с прахом Александра Петровича и, дотягиваясь до нее рукой, поглаживала, как бы обещая скорое свидание. Так и хоронили на Ваганьковском кладбище сразу две урны: Людмилы Яковлевны и Александра Петровича.

На поминках, где друзья покойной битком набились в комнаты и даже стояли на лестничной площадке, очень точно сказал о Людмиле Яковлевне Григорий Горин: «Она была человеком беспринципным…» На первый взгляд это показалось даже кощунственным, но он пояснил: «Слишком много развелось людей принципиальных». Под его словами подразумевалось, что Людмила Яковлевна считалась с чужими мнениями по тому или иному поводу, но ценила каждого только по его творческой или даже просто трудовой деятельности. Лично с моими взглядами на нашу современную действительность она соглашалась далеко не всегда, но это не мешало нам звонить друг другу по два, а то и по три раза в день.